А жизнь в таежном городке не замирала ни на минуту.
Приехала жена Артума с такими же белоснежными волосами, что у Жении, и очень молодая.
Екатерина Дмитриевна, на неё глядя, с грустью подумала о своем увядании. Она рядом с ней выглядела совсем старухой. Сколько же ей лет? Спросить неудобно. “Я ей в бабушки гожусь”, — взгрустнула она. Женщины не находили общего языка и поэтому знакомство их прошло натянуто, недружелюбно, несмотря на обильно уставленный стол. Жения старалась сгладить эту натянутость, звонко щебетала, рассказывала о путешествиях с Игорем по Земному шару, как им хорошо было в Гималаях, где самая высокая гора с интересным названием Джомолунгма. Такое трудно выговорить. Как они испугали одну очень старенькую бабушку на берегу Нила. Она полоскала белье, а они прямо перед ней материализовались по колено в воде. Бабушка бросила белье и убежала. Как в Антарктиде она поймала пингвиненка, а на неё набросилась мама-пингвиниха…
Эту неловкость разрядила сама Амина.
— Екатерина Дмитриевна, — Амина положила свою руку, белую, молодую и красивую, на руку Екатерины Дмитриевны, грубую, морщинистую и очень темную. — Что так печалитесь? Дети растут, а мы стареем.
— Но вы совсем не старая. По вашему виду вы наравне со своей дочерью.
— Так это я недавно прошла курс омоложения. У нас на Лаландине, если женщина достигает пятидесяти лет, то обязана пройти курс омоложения. Потом этот курс повторяют каждые 25 лет.
— И сколько таких курсов может пройти женщина? — поинтересовалась Екатерина Дмитриевна.
— Сколько хочет, десять, пятнадцать. Пока не надоест.
— А потом?
— Потом такие, уставшие от жизни женщины, уходят в специальные пансионаты, где доживают до глубокой старости.
— И сколько же лет живут у вас на планете?
— Это тоже зависит от желания. Но до пятисот лет у нас мало кто доживает, хотя это не исключение. В основном, после десятого омоложения люди перестают приходить на пункты долголетия.
— А вот мне уже пятьдесят шесть и видите, какая я.
— Это дело поправимо, я скажу Артуму.
— Ой, нет, нет. Что вы! У нас нет этого, — замахала руками Екатерина Дмитриевна.
— Милая вы моя! Сейчас самые выдающиеся ученые нашей планеты работают над тем, чтобы сделать жизнь землян долгой и счастливой. Но чтобы сделать ее такой, как на Лаландине, уйдет не одно десятилетие. Мы уже сейчас готовы к тому, чтобы избавить вас от страшных болезней. Лишь только это нам пока под силу. А преждевременное старение — это тоже болезнь.
— Спасибо, Амина, — Екатерина Дмитриевна вдруг почувствовала такую тягу к этой женщине, которая прилетела на Землю с такой же материнской тревогой о своей дочери, какая снедает её о сыне. Она улыбнулась ей своей самой обаятельной улыбкой.
А дети давно уже покинули своих мам, и Игорь увел Жению в свою комнату, где занялся учебой, а девушка включила телевизор, сделала его тише и, уютно устроившись в кресле, стала смотреть какой-то развлекательный фильм. Олесь с Артумом ушли в кабинет Олеся. У них свои проблемы.
Екатерина Дмитриевна стала убирать со стола.
— Разрешите, я помогу вам! — предложила Амина.
Екатерина Дмитриевна хотела сказать: “Не надо! Я сама”, но, глянув в глаза Амины, ответила:
— Я буду счастлива.
Женщины закончили с уборкой и решили почаевничать. Им просто надо было поговорить о своих детях, какими они были маленькими, как росли, что любили.
Мамы есть мамы, и на какой бы планете Вселенной они ни жили, тревоги о детях у всех матерей одинаковые. Разговор сближал и роднил их. О чувствах сына Екатерина Дмитриевна ничего не говорила Амине. Амина, в свою очередь, тоже не затрагивала этого вопроса. Ей надо было во всем самой разобраться.
Артум с Олесем все уже обговорили, и гость решил, что пора уходить домой. Олесь его остановил:
— Артум, пусть женщины поговорят наедине. Не будем мешать им.
— Хорошо, тогда давай посмотрим передачу по телевидению.
Только к полуночи Олесь с Артумом вышли из кабинета. Две женщины на кухне уже были большими друзьями.
— Амина, — обратился Артум к жене, — не пора ли нам домой, что-то засиделись мы здесь.
— Да, дорогой! А где Жения?
Олесь заглянул к брату. Жения, прислонив головку к спинке кресла, сладко спала.
Мать глянула на нее.
— Какой же она ещё ребенок! Ей бы в куклы играть.
Игорь оторвался от книг, увидел спящую в кресле Жению, обеих мам в дверях, Артума и Олеся позади них. Он подошел к Жении, но не знал, как разбудить девушку. Хотел притронуться к белоснежным волосам, но отдернул руку. И все видели, какой любовью и нежностью светились его глаза.
— Жения, — позвала мама.
Жения открыла глаза и увидела склоненного перед ней Игоря.
— Любимый, — тихо прошептала она и протянула к нему руки, и Игорь, оглушенный, как громом, этим словом, не осознавая происходящего, не отдавая отчета своим действиям, кинулся к этим рукам, и уста их слились в первом в их жизни поцелуе.
Мать Жении медленно попятилась назад, вытесняя всех в коридор, и осторожно прикрыла двери. Потом обернулась ко всем. Каждому заглянула в глаза, будто старалась прочесть в них ответ на происшедшее и тихо с грустью сказала Артуму:
— Пойдем, дорогой! Не будем им мешать. Такую любовь беречь и охранять надо.