Все трудности общения с трижды прадедушкой заключались в языковом барьере. Медицинский персонал общался с пациентом с помощью жестов и улыбок. Прибывшие специалисты с Лаландины качали головами, глядя на очень старого человека. Они ещё не сталкивались с подобным случаем и не представляли, насколько старость может сделать человека безобразным. Морщинистое лицо, почерневшая кожа, устрашающая худоба, беззубый рот, втянутые внутрь губы, впалые щёки и виски.
Лечение началось. Трижды прадедушка был терпелив и молчалив, не капризничал, ел всё, что ему приносили. Перед обедом каждый день заходил к старику Олесь Семёнович. Он приносил старцу фрукты, виноград. Старик ему улыбался, принимал угощение, кивал головой в знак благодарности. Академик внимательно присматривался к старику, стараясь увидеть хоть какие-нибудь перемены. Он с некоторых пор стал суеверен. Поместив старика в клинику института, он задумал: если старик поддастся омоложению, то Алиса вернется.
26 августа прямо в рабочем кабинете Артёменко материализовался Булат.
— Видишь, какая точность! Я боялся, что промахнусь этажами. Привет, академик!— он протянул руку для приветствия. — У меня всё готово. Я прибыл за Костей.
— Что у вас за секреты? Костя отказался мне рассказать, не томите меня.
— Не торопись, академик! Конец уже близок, но всему своё время. Пусть это будет для тебя приятным сюрпризом, если получится, как я задумал. Почему у тебя такая холодная рука? — Он все ещё держал руку Артёменко. — Дай-ка я тебя обниму! Так не пойдет, академик! О! Как ослабло твое биополе! Тебя впору самого отогревать. Ты здорово сдал.
— Как тут не сдашь, когда такое горе навалилось. Уже полгода прошло с момента исчезновения дочери и никаких сдвигов. — Он стоял в объятиях Булата и чувствовал, как в него вливается сила от этого неугомонного человека.
— Олесь, давай я тебя отогрею!
— Шутишь?
— Я вполне серьезно. Зачем мне столько энергии? А ты совсем остыл.
— Спасибо, Булат. И как ты, интересно, собираешься меня отогревать?
— Давай переспим на одной раскладушке.
— А почему не на кровати?
— Помнишь, как мы спали в параллельном мире? Раскладушка имеет ложбинку посередине, и мы поневоле спали, тесно прижавшись, друг к другу.
— И где же мы возьмем раскладушку? Ведь теперь Шамиль на кровати спит.
Булат расхохотался, разжал объятия.
— Ну, академик, у тебя ещё не всё потеряно. Чувство юмора сохранилось. Раскладушку мы найдем. Время надо и условия соответствующие. Я обязательно что-нибудь придумаю.
— Ты не видел своего трижды прадедушку?
— Я же прямо к тебе настроился. Сейчас пойду, проведаю. Вот только фрукты куплю на рынке.
— Я хочу знать твое мнение. Мне кажется, что есть некоторые сдвиги, но мне трудно судить, так как я его вижу каждый день.
— Тогда я пошел, а фрукты потом куплю.
Через полчаса Булат вернулся сияющий, взволнованный.
— Слушай, академик, я потрясён. Всего десять дней прошло, как я не виделся со своим трижды прадедушкой, а его уже не узнать.
— Я каждый день к нему захожу, но ничего особенного не заметил. Что же ты увидел?
— Ты такой наблюдательный, а не заметил, — Булат покачал головой. — Стыдно тебе.
— Так расскажи скорее, что в нём изменилось?
— Он же был скрючен, как высохшая корка хлеба, оттого казался маленьким. А сейчас он распрямился, кожа посветлела, он немного набрал в весе. А главное — лысина вся в волосах. Правда, они очень короткие, у него голова, словно бархатная.
— Спасибо, Булат! Ты вселил в меня надежду.
— Какую?
— Когда я увидел его впервые, то засомневался в успехе моей затеи. Уж очень он был стар. Мне показалось, что он безнадёжен. Тогда я задумал, если он поддастся лечению, то моя дочь обязательно вернется.
— Зачем такие мысли, академик? Нехорошо. Мы вытащим Алису, иначе мне не видеть Марицу, как собственных ушей. Дай-ка я согрею тебя еще немножко на прощание!
Олесь Семёнович послушно дал себя обнять.
После ухода Булата он сбегал на рынок за свежими фруктами и пошёл проведать старика. До этого он видел его лежащим в постели или сидячим на ней и не мог заметить тех перемен, какие так бросились в глаза Булату. Трижды прадедушка стоял у окна. Это был довольно высокий мужчина, очень худой — живой скелет, обтянутый тёмной кожей. В его темных глазах светилась неуемная энергия и ум.
— Проходите, Олесь Семёнович. Рад с вами познакомиться, — он протянул руку, представился, — Эдуард Ашотович. Я вижу, вы удивлены?— смеющимися глазами старик смотрел на академика. — Я сам удивлён не меньше вашего. А вот видите!
От удивления Олесь Семёнович просто онемел.
— Но вы… Вы не знаете русского! Весь персонал измучился с вами объясняться. Вы что, симулировали?
— Ни в коем случае! Я только сегодня вспомнил этот язык, на котором не разговаривал почти целый век. Присаживайтесь! — Он указал Олесю Семёновичу на стул, сам сел на кровать. — Если есть время, поговорим. Я знаю, вы человек занятой, я уже о вас наслышан. Хотите, я вам расскажу о себе?
— Конечно, я просто потрясен!
— Тогда слушайте, я буду краток. В прошлом веке, приблизительно в вашем возрасте Я был известен во всем мире не меньше вашего. Я занимался политикой. Большой политикой. Из истории вы, наверно, знаете, как была искусственно создана огромная империя, название которой состояло из трех ЭС и одного ЭР. Я был министром иностранных дел той державы. Но в один прекрасный момент держава развалилась, как карточный домик. Сейчас на её месте создано 44 процветающих государства, народы которых живут в дружбе и согласии. Но тогда эти народы в кровопролитных войнах отстаивали свою независимость и суверенитет. То же самое случилось и с моим народом, который позвал меня и избрал президентом. Вспоминать не хочется то время. Потом я состарился и стал помехой молодым. На меня было организовано несколько покушений, но каждый раз по счастливой случайности я оставался не только живым, но даже не был ни разу ранен. Тогда я ушел в отставку. Некоторое время ещё боролся за свое место под солнцем, а потом плюнул на всё и ушёл в горы. Вскоре обо мне забыли. Меня окружали люди моей национальности, в основном мои родственники. Постепенно из памяти стерся русский, он мне был совершенно не нужен. Скажите, Олесь Семёнович, как я попал к вам?
— Это дело случая. У меня тяжело больна дочь. Ваш трижды правнук посоветовал мне показать дочь вашему сыну. У меня не оставалось выбора, и мы поехали. Ваш сын подал хорошую идею, как можно спасти мою дочь. В благодарность я предложил ему приехать в наш институт, чтобы вернуть ему молодость, а он попросил, чтобы вместо него я взял вас.
— Неужели наука шагнула так далеко?
— Вы даже не можете себе представить. Вы обратили внимание на мужчин с белыми волосами?
— Да. У них глаза, как огоньки, красного оттенка.
— Это представители внеземной цивилизации, с которыми мы поддерживаем тесные связи. Кстати, в вашем выздоровлении немалая заслуга инопланетян. Мы пригласили их специально для вас.
— Уму непостижимо, — произнес Эдуард Амвросиевич и хотел рукой погладить свою лысину. Но рука его задержалась на голове, глаза от удивления расширились. — У меня волосы растут, — прошептал он.
— Не просто волосы, а чёрные волосы.
— Невероятно! Не могу поверить!
— Простите! Я пойду, у меня дела, — стал прощаться Артёменко.
— Да. Я понимаю вас. Простите, что отнял у вас слишком много времени.
— Я приду к вам завтра. До свидания, — они тепло распрощались.
Олесь Семёнович торопился к Готлибу.
"Он вспомнил! Он всё вспомнил! Почему же Остап Соломонович даже не сделал попытки полечить мою дочь"? — с обидой думал он.
— А, Олесь, проходи! Я сейчас, — Готлиб дописывал какую-то бумагу. — Садись! Я слушаю тебя, — он улыбнулся. — Как там Алиса?
— Остап Соломонович, я привез вам старика, которому исполнилось 180 лет. Вы взялись его лечить. Он сейчас разговаривал со мной на русском языке. Он вспомнил язык, которым не пользовался почти сто лет. Он вспомнил! Понимаешь?— в его глазах блестели слезы отчаяния и горькой обиды.
— Да, понимаю. Ты сейчас задашь мне вопрос, почему я не стал лечить твою дочь? Ты за этим пришел?
— Но ты даже не попытался что-либо сделать! А она моя дочь! Почему?
— Да потому, что я лечу больных. Подчеркиваю, больных. Старость — это тоже болезнь, болезнь увядания организма. Это процесс, длящийся многие годы. Процесс, который я пытаюсь остановить и направить в обратную сторону. Твоя дочь здорова. У неё заблокирована память. Как с этим бороться, я не знаю. Как ты убедился, никто не знает. Это не массовое явление, как старость, а единичный случай. Прости меня, я бессилен. Ты думаешь, я не пытался, хоть что-нибудь сделать? Да я перевернул гору литературы в поисках решения этого вопроса. Луар специально побывал на Лаландине, советовался с их медиками. У них не было подобного случая, поэтому никто не занимался таким вопросом. Я ночами не могу спать, всё думаю над этой проблемой. Но я ничего не вижу в перспективе. Осталось только ждать. Время — лучший лекарь.
— Время, говоришь? — с горечью произнес Олесь Семёнович. — Ты что, думаешь, что Костя будет ждать годы? Он молодой и красивый. Ты посмотри, как девушки вокруг него вьются! Пока он ждет. Пока надеется. А надолго ли хватит его терпения? Ему 26 лет. А если он отчается и отступится от неё? Что будет с ней, когда она очнется и обнаружит вокруг себя пустоту? Мне подумать об этом страшно.
— А ты посоветуй Косте переспать с ней. Может это на неё подействует?
— Я предлагал ему. Но он слишком честен. Он отказался. Он сказал, что не хочет быть подлецом.
— Отказался, говоришь? Ну и дурак. Может быть, ей именно это и надо. А что, если я с ним поговорю?
— Оставим это на крайний случай. Сейчас у Булата возникла какая-то идея. Ты знаешь, как сюда попал этот старец?
— Я знаю только, что его ты привез. А ты мастер подбрасывать мне самые уникальные случаи. Поэтому я особенно и не интересуюсь.
— Но я все же расскажу. Две недели назад Булат приехал сюда в отпуск, и, видя мое безвыходное состояние, посоветовал обратиться к его прапрадеду.
— Он что, тоже врач?
— В том-то и дело, что к медицине он не имеет никакого отношения.
— Это уже интересно, — улыбнулся Готлиб. — Продолжай, Олесь.
— Ты знаешь, что ради спасения дочери я готов ухватиться за любую соломинку. Вот я и ухватился. И этот самый прапрадед посоветовал создать Алисе такую стрессовую ситуацию, чтобы второй стресс пересилил первый.
— Клин клином?
— Я точно так же сказал, когда Булат перевел мне разговор с прапрадедом. Понимаешь, это единственный человек, который посоветовал хоть что-то. В благодарность за это я предложил ему полечиться у нас. Он отказался, но попросил, чтобы я взял его отца.
— Так это прапрапрадедушка Булата?
— Получается, что так. Когда его вынесли из сакли, я даже перепугался. Я засомневался, довезем ли мы его живым, и пожалел, что сделал такое предложение. Но потом задумал, если он выживет после твоих инъекций, то Алиса вернется ко мне.
— И где же взять такой стресс?
— Булат что-то придумал. Он загорелся этой идеей, даже от Марицы уехал. А сегодня он прибыл за Костей.
— Как у него дела с Марицей?
— Любовь взаимная и очень сильная. Он собирается на ней жениться, когда она закончит школу.
— Но она ещё совсем ребенок!
— Ей тогда будет столько же, сколько было Жении, когда на ней женился мой брат. Вот Жения действительно была ребенком, а Марицу воспитала очень суровая жизнь. Она рано повзрослела.
— Знаешь, когда будет этот самый стресс, пригласи меня на всякий случай. Мало ли что, все же я врач.
— Обещаю, — грустно улыбнулся Олесь Семёнович. — Уж вас я обязательно приглашу.
Алиса скучала. Уже несколько дней не появлялся Костя, не водил её гулять. Она бродила из комнаты в комнату, подолгу простаивала у окон. В своей комнате она устроила настоящий погром. Время от времени мать заходила к ней в комнату, наводила порядок. Бабушка почти безвыходно находилась в своей комнате с вязанием в руках. По её щекам струились слезы. Подумать только, любимая внучка, Алисонька, в течение стольких месяцев ни разу не назвала её бабушкой.
Татьяна что-то готовила на кухне, украдкой утирая слезы. Пришел с работы муж. Она насухо вытерла глаза, попыталась улыбнуться. Нельзя, чтобы муж видел её плачущей, ему ещё труднее, ведь он работает.
— Как дела, Танюша? — стараясь быть веселым, спросил Олесь Семёнович.
Татьяна хотела улыбнуться, но улыбка не получилась, и она разрыдалась, прислонившись к его плечу.
— Держись, моя милая! Появилась ещё одна маленькая надежда. Давай постараемся в неё поверить!
— Чтобы потом опять горько разочароваться? Я уже ничему не верю, Олесь. Даже Готлиб отказался лечить нашу дочь.
— Помощь иногда приходит с той стороны, откуда совсем не ждешь, — он поцеловал жену в губы. Она удивленно посмотрела на него. — У нас есть что-нибудь на ужин?
— Да, дорогой, сейчас подам.
— Как там наш ребёнок?
— Костя не приходил. Алиса весь день его ищет. Надоела она ему, видать. Даже гулять никто с ней не ходил сегодня. Так и слоняется весь день по дому.
— О Косте не надо плохо думать, Танюша. Его сегодня Булат забрал в столицу. Они там что-то затевают, чтобы спасти нашу дочь.
— Иди, Олесь, пригласи всех на ужин, — попросила жена, расставляя тарелки на столе.
Олесь Семёнович открыл дверь в комнату матери.
— Мама, ужин готов.
— Сейчас, сынок, иду. — Она стала в последнее время садиться спиной к двери, чтобы никто не видел слез.
В комнате дочери всё было перевернуто вверх дном. Описать такое невозможно.
— Доченька, пойдем ужинать!
Алису давно уже никто не называл по имени, только доченька, внученька, девочка моя, золотко мое. Все боялись услышать страшный ответ.
Она пришла на кухню, молча съела всё, что ей предложили, так же молча ушла. Все остались сидеть с окаменевшими лицами, боясь посмотреть друг на друга. Ели молча, насильно запихивая в рот еду. Олесь Семёнович поднялся.
— Спасибо! Всем спокойной ночи. Извините, я пойду в кабинет, поработаю немного. И он ушел, так как прекрасно знал, что в кабинете его никто не потревожит. Это было золотое правило в семье. Если он находится в кабинете, значит, он работает, а мешать ему нельзя. Но с тех пор, как случилось это несчастье в семье, он избегал общества даже самых близких ему людей, он замкнулся в скорлупе своего горя.
— Спокойной ночи, сынок. — Мать ковырялась вилкой в тарелке, а у самой слезы капали из глаз. — Господи! За что мне такое наказание на старости лет?
— Мама, — Татьяна обняла свекровь, — мы хоть поплакать можем. А каково ему? Вы же видите, что он весь седой, лицом почернел, похудел, осунулся.
— Вижу, милая, вижу! Я даже больше вижу, чем ты думаешь. Нельзя ему запираться в этом кабинете. Ему ласка твоя нужна, тепло твое, нежное слово. Ты думаешь, он там работает? Он ушел в свое горе и просто избегает нас. Господи! Помоги ему выстоять, не сломаться! И Костя почему-то не пришёл, кончилась любовь, видать. Да. Быстро он сдался. Марицу я уже два дня не видела. Неужели и они отвернулись от нас?
— Мама, у вас в голове одни плохие мысли. Что из того, если Олесь перешёл в свой кабинет? Он сейчас в таком состоянии, что ему не до ласки и супружеских обязанностей. Зачем создавать ему лишние переживания, если он сейчас не… ну… не в форме. А Марица была сегодня. Она так переживает, считая себя во всём виноватой. Костя уехал с Булатом в столицу. Они что-то затевают, чтобы спасти Алису. Какой-то сильный стресс ей готовят. Это мне Марица рассказала под большим секретом.
— Что они ещё там задумали? Внучке только стрессов не хватает. Пойду я, Танечка, попробую снотворное принять. Уже которую ночь без сна.
Прошло ещё четыре дня, один другого мрачнее. Марица попыталась повести Алису на прогулку, но ничего из этой затеи не получилось. Без Кости её невозможно было вывести из дома. Бедняга уходила в свою комнату и садилась на кровать.
30 августа подал сигнал видеофон. Татьяна пожала плечами и нехотя нажала клавишу. На экране были Костя и Булат.
— Здравствуйте, Татьяна Сергеевна! А где Олесь Семёнович?
— Он только что пообедал и ушел на работу.
— Я же говорил, надо было раньше позвонить, а ты, — Костя упрекнул Булата.
— Ладно тебе. Разница во времени слишком велика. Я ошибся. Татьяна Сергеевна, передайте, пожалуйста, ему, что у нас всё готово. Завтра в десять мы устраиваем театрализованное представление специально для Алисы.
— Что вы там ещё придумали? Смеётесь что ли? Какое представление? Вы забыли, что с Алисой? Ей не нужно никаких представлений.
— Ошибаетесь, — улыбнулся Булат, — это именно то, что ей надо. И пусть Марица приезжает, — добавил он, заметно смутившись.
— Я все передам мужу, но ничего не обещаю.
— Вы только передайте! Больше ничего не надо.
Татьяна сразу же позвонила мужу.
— Олесь, только что звонили Булат и Костя. Они сказали, что у них всё готово, просили приезжать.
— Танюша, собирай скорей Алису. Через час выезжаем. И ты с мамой собирайся. Марице я сам позвоню — распорядился Артёменко.
— А мы зачем?
— Поехали, поехали. Сменим обстановку, развеемся. Будем свидетелями возвращения нашей дочери.
В плазмолете на месте пилота сидел Максим Сергеевич, рядом с ним был Остап Соломонович. Олесь Семёнович помог дамам подняться в салон плазмелета, вслед за ними поднялся сам. Дверь бесшумно закрылась.
В столице в квартире Артёменко их встречали Костя и Булат. Олесь Семёнович уединился с ними в кабинете.
— Рассказывайте! — он весь горел нетерпением.
— Нечего рассказывать, — загадочно улыбнулся Булат.
— Что будет завтра?
— Э, нет. Что будет завтра, увидишь собственными глазами, услышишь собственными ушами. Будет грандиозное представление.
— Ну, не мучайте меня, черти полосатые!
— Ничего, академик, за одну ночь с тобой ничего не случится. Да, кстати. Я вижу, у тебя много народу, так что будешь ночевать у меня. Понял? — Булат многозначительно глянул на Артёменко.
— Ладно, раз настаиваешь, — улыбнувшись, согласился Артёменко. — Но где будет представление?
— В институте. Всё должно закончиться там, где началось. Даже Костя будет сидеть на том же месте, а Алиса будет стоять на верхней ступеньке. С одной лишь разницей, на ней не будет этого проклятого костюма. Да, чуть не забыл. Вот, — он протянул сверток.
— Что здесь?
— Голубая кофта и синяя юбка для Алисы.
— Ну, ребята, я вижу, вы все предусмотрели.
— Старались очень, — одновременно ответили ребята.
Уверенность молодых людей вселила надежду в душу несчастного отца. Он заразился их оптимизмом и уже почти не сомневался, что придет конец его страданиям.
— А сейчас мы погуляем с нашими королевами. Не возражаете, Олесь Семёнович?
— Нисколько, хоть до утра, — охотно согласился Артёменко.
— Нет, мы только до вечера, — заверил Булат, — ночью нам надо выспаться, как следует. Завтра будет решающий день.
Молодые люди ушли на прогулку. Пошли прогуляться по столице Остап Соломонович и Максим Сергеевич.
— Ну, дорогие мои! — потирая руки, с улыбкой сказал Олесь Семёнович матери и жене. — Кажется, появился долгожданный свет в конце тоннеля.
Впервые за всё это время мать и жена увидели его улыбающимся.
Олесь Семёнович был приятно поражен, встретив в квартире Булата Вахтанга Эдуардовича и Амвросия. Кроме них, там ещё были трое молодых грузин, Шота, Вахтанг и Вано.
