По дороге мужчины молчали. Только Марица что-то щебетала, не относящееся к делу. Олесь Семёнович изучающе рассматривал своих спутников. Их внешний вид говорил о многом. Костя был одет очень чисто и аккуратно, но из каждого шва его одежды кричала бедность. Ворот видавшей виды рубашки был многократно заштопан искусными руками девушки. Брюки просвечивали потертостями, на которых так же искусно и замаскировано, наложена штопка. Курточка, видать из самых дешевых, выгорела, выцвела и давно требовала замены. И, несмотря на вопиющую бедность, молодой человек смотрелся, как Бог, своей неземной красотой. Широкоплечий парень, с осиной талией, узкобёдрый. Темные густые волосы, несмотря на холод, не были покрыты головным убором, брови черные, сходящиеся на переносице. Под ними черные глаза в обрамлении густых ресниц, прямой нос, не большой, не маленький, как раз в меру. Хорошо очерченные яркие чувственные губы и матово-бархатистая кожа лица с хорошо выбритой щетиной. Неудивительно, что Алиса потеряла голову.
Марица одета была чуть лучше, и вещи на ней были нарядней, и сидело все так ладно на её точеной фигуре. По красоте она нисколько не уступала брату. И вполне понятно отчаяние Алисы, когда она увидела, какая красавица целует её любимого.
У одной из дверей, выходящих прямо на тротуар, они остановились. Через дорогу ярко сияли окна продовольственного магазина. Костя достал ключи и стал открывать дверь, которая с протяжным стоном несмазанных петель неохотно поддалась.
Взору Олеся Семёновича предстало небольшое пространство и лестница, ведущая вниз. Они спустились на один лестничный пролет. Там была ещё одна дверь, Костя толкнул её ногой, зажёг свет. Яркая электрическая лампочка осветила довольно просторную комнату. Две металлические кровати армейского образца середины прошлого столетия были застелены старенькими выцветшими покрывалами. Видавший виды диван бугрился выпирающими пружинами. Посредине комнаты стоял небольшой обеденный стол с давно облезшей полировкой. Два стула, две разномастные табуретки. В комнате было два окна, залепленных с улицы многолетней грязью. Они совершенно не пропускали света, так как на две трети были ниже тротуара. На подоконниках лежали стопками книги, в основном учебники. У дверей, прямо в стену было вбито несколько гвоздей, что заменяло хозяивам вешалку для верхней одежды. В стороне был тоже гвоздь, на котором на плечиках висело единственное платье Марицы. И больше никаких вещей. Даже платяной шкаф отсутствовал.
У Олеся Семеновича кольнуло в сердце.
"Господи, да у них вещей-то, все, что на них".
— Раздевайтесь! — распорядилась Марица, указав на гвозди у двери. — Я сейчас чай поставлю, — и скрылась за боковой дверью.
Олесь Семёнович потоптался нерешительно у двери. Бедность жилища и его жильцов глубоко потрясла его. Неужели в век сплошного изобилия и богатства населения может существовать подобная нищета?
"Может у них есть нечего?" — мелькнула мысль у гостя.
— Костя, как ты смотришь, если мы наведаемся в магазин, который напротив призывно сияет огнями? За знакомство полагается!
— Что вы! Я не пью, — вспыхнул юноша, заливаясь ярким румянцем, вспомнив о той жалкой мелочи, что у них осталось после переговоров.
— Пойдем! Пойдем! Пока не разделись. Захвати какую-нибудь сумку.
Костя снял с гвоздя какое-то подобие сумки.
— Марица, — позвал он сестру, — мы на минуту заглянем в магазин.
Девушка выглянула из кухни. В её испуганных глазах было недоумение, испуг и искорка надежды.
Выбор продуктов в магазине был отменный. Олесь Семёнович ходил вдоль стоек, забитых всевозможными продуктовыми изделиями. Он брал всё, что ему приглянулось. При выходе у кассы он прихватил еще пару горчичных батонов, пакет с апельсинами и гроздь бананов. Рассчитываясь, Олесь Семёнович протянул крупную купюру, которую вытащил из только что распечатанной пачки. Продавщица ахнула.
— Я только что всю кассу сдала. У меня сдачи не наберётся столько.
— Сколько не хватает? — спросил Олесь Семенович.
Продавщица подсчитала наличные и указала сумму. Олесь Семёнович вернулся, взял большую коробку шоколадных конфет, ещё одну бутылку вина, баночку черной икры и палочку сервелата. Продавщица улыбнулась, теперь у нее хватит сдачи. Довольные мужчины возвращались домой, нагружённые в обе руки тажелыми пакетами.
— Принимай, Марица! Мы тут кое-что купили, — сказал Олесь Семёнович. Ему почему-то так понравились эти молодые люди, простота их жилища, кричащая бедность и идеальная чистота более чем скромной квартиры
Марица зря времени не теряла. На столе, покрытом белой старенькой скатертью, стояла вазочка с вареньем, нарезанный аккуратными ломтиками самый дешевый черный хлеб, заварной чайник, накрытый белоснежным стареньким вафельным полотенцем и три граненых стакана, а с кухни аппетитно пахло яичницей.
Увидев такое количество продуктов, девушка в изумлении всплеснула руками.
— Зачем вы столько накупили? Вы потратили уйму денег.
— Да понимаешь, — стал неуверенно оправдываться Олесь Семёнович, — нас не выпускали из магазина, так как у продавщицы не было сдачи. Она уже сдала дневную выручку, в кассе было мало денег. А со мной только крупные купюры. Пришлось выкручиваться.
— Вот что, мужики, а ну-ка за работу! Вот вам дощечка и нож, — девушка протянула Олесю Семёновичу кухонный нож и разделочную дощечку.
Тот только что снял куртку и шапку и приглаживал рукой непослушные волосы. Ничего не оставалось делать, гость стал очищать колбасу от шкурки и нарезать тонкими кружочками. Пока он с этим управлялся, брат с сестрой бегали то в кухню, то из кухни, убрали лишние продукты, которые, принесли мужчины из магазина, расставили тарелки с глазастой яичницей, открыли баночку шпрот. Колбаса так и осталась на дощечке, так как у них не было больше тарелок, но нашлись три рюмки для вина, совершенно разные по цвету и размерам. Но не в этом соль. Главное, — с каким неподдельным радушием хозяева принимали гостя.
— Ну, друзья! Давайте за знакомство, — когда все, наконец-то, сели за стол, Олесь Семёнович открыл бутылку и наполнил разномастные рюмки. — Жаль, что так получилось, но теперь ничего не поделаешь. Ну-ка, дружненько!
Костя пригубил рюмку, посмаковал, наслаждаясь вкусом хорошего вина, понюхал его аромат.
— Наше вино, молдавское! — с гордостью отозвался он о вине. — Такое, ни с каким вином не спутаешь.
— А вы что, молдаване? — поинтересовался гость.
— Нет. Мы гагаузы. Это очень маленькая народность, разбросанная по Украине, Болгарии и Молдавии. У нас даже язык свой, гагаузский. А по быту и обычаю мы ближе к болгарам.
— Как же вы сюда попали, гагаузы?
— Это очень длинная история и к тому же невеселая, — печально произнёс Костя.
— Ничего. Теперь моё время принадлежит вам, пока мы не найдём мою дочь. Я слушаю вас, молодой человек.