Двери пригородродной электрички бесшумно разошлись в противоположные стороны, Олесь Семёнович вышел на перрон. Поселок Светлый, по сути, город-спутник белокаменной столицы был построен совсем недавно и за довольно короткий срок. Первый фундамент производственных корпусов опытного завода заложили не более двадцати лет тому назад. Это была стройка века, поскольку строительство осуществлялось по проекту архитекторов с далекой планеты Лаландина, что-то вроде совместного предприятия двух планет различных солнечных систем. Каждое государство планеты "Земля" считало за честь принять в ней участие и направить туда лучших специалистов. Вместе с заводскими корпусами возводились жилые кварталы. Застройка проводилась небольшими микрорайонами. В них были школы, магазины, игровые площадки и скверы. Имелись бассейны, фонтаны, кинотеатры. И, естественно, клубы, кафетерии, рестораны. Город как город. Но поражала здесь непривычная ширина улиц. Вдоль дороги по обе стороны широкой полосой шли лесонасаждения. И когда едешь по улице, то не верится, что находишься в городе. Лишь только обычные атрибуты города: светофоры и дорожные знаки, а также городской транспорт подтверждали это.
Дома невысокие, в основном пятиэтажные, отличались архитектурным разнообразием, не присущим землянам. Все здесь строили с размахом и комфортом, добротно и на века. Город удивлял своей чистотой и обилием света. Он вполне оправдывал свое название. Немаловажную роль здесь сыграло то, что среди деревьев лесополос преобладали в основном березы.
Был конец марта. Между деревьями все еще лежал снег, непременный атрибут зимы, который не очень жалуют в больших старых городах, где узкие улицы, где он создает помехи транспорту. Под напором тепла снег осел, но совершенно не потерял своей белизны. В транспортных средствах давно перестали использовать в качестве горючего нефтепродукты, выхлопные газы не засоряют атмосферу и окружающую среду.
Олесь Семёнович ехал в троллейбусе. Он любил городской транспорт, постоянную смену пассажиров, частые остановки, неторопливость движения. В такой поездке можно много обдумать. В таёжном городе Березовске городского транспорта вообще нет, если не считать служебного и личных машин. Городок небольшой, компактный, в основном все ходят пешком. Здесь же размахи иные и люди более торопливые и озабоченные. Троллейбус остановился у проходной, пассажиры стали выходить. Это была конечная остановка. Вышел и Олесь Семёнович. Да, это не столица, где свой микроклимат, и тротуары давно очищены от снега. Здесь все ещё влавствует зима, и подтаявший после недавней оттепели снег схватило морозцем. Того и гляди, поскользнешься.
Стены трехэтажного административного корпуса были окрашены в светло-голубой цвет, почти в цвет неба в ясный солнечный день. Слева — проходная с множеством стеклянных дверей. Олесь Семёнович вошел в ту, над которой висела табличка: "Бюро пропусков". Он подал в окошко свои документы.
— У вас командировка? — спросила девушка.
— Нет. Но мне необходимо срочно поговорить с директором завода.
— Подождите, пожалуйста! — окошко закрылось.
Через две минуты одна из противоположных дверей проходной рывком распахнулась, и очень знакомый, довольно высокий и крупный мужчина кинулся к Олесю Семёновичу с протянутыми руками.
— Олесь! Ушам своим не поверил, когда мне позвонили о тебе, — радостно проговорил он, крепко обнимая Артёменко. — Что? Не узнаешь? Ну, ничего! Столько лет прошло, я не в обиде.
— Подождите! Подождите! Это так неожиданно. Дайте вспомнить! Неужели Иосиф Адамович Штейн собственной персоной?
— Он самый.
— Да вы нисколько не изменились! Даже лучше выглядите, чем в былые времена!
— Это Остап виноват.
— Не понял.
— Ну, как же! Его вакцина долголетия. Пять лет, как прошел курс омоложения. Чего же мы здесь стоим? Пойдем в мой кабинет.
Кабинет был большой и просторный. В одном углу стояли четыре кресла, очень похожие на те, которые стояли когда-то в домашнем кабинете директора научно-производственного объединения Мартынова Максима Сергеевича в далеком таежном городке.
— Узнаешь кресла? Мне очень нравились они у Мартынова, и я заказал себе точно такие. Пойдем, утонем в их объятиях, — сам подошел к рабочему столу, поднял телефонную трубку.
— Ланочка, у меня гость. Пожалуйста, по высшему разряду.
Когда они уютно устроились в креслах, хозяин кабинета с грустью произнес:
— Если б ты знал, Олесь, как тоскую я по нашему таежному уголку! Ночами снится. Вот закрою глаза и вижу свой кабинет, городок, спортивный лагерь. Рассказывай, как там?
— Можно сначала о деле?
— Прости, Олесь! Я так обрадовался этой встрече, что даже не подумал, какими судьбами ты оказался здесь. У тебя ко мне дело? Да, конечно, иначе ты бы сюда не приехал. Я слушаю.
Олесь Семёнович рассказал директору об исчезновении дочери, о преднамеренно допущенной ошибке в технологическом процессе изготовления телекинетической ткани на лабораторных установках, о необходимости получения точно такой же ткани для поисков исчезнувшей дочери. Когда он закончил, отворилась дверь и вошла очень красивая женщина, высокая, крупного сложения с подносом в руках. Без лишних слов, молча, она поставила поднос на журнальный столик перед мужчинами и вышла. На подносе стоял термос, графин какого-то розового напитка, различные бутерброды.
— Может, что покрепче? — спросил Штейн. — У меня есть в запасе.
— Не надо, Иосиф Адамович. Я очень хочу пить. Вот чай — с удовольствием.
Так за чаем, закусывая бутербродами, они проговорили до окончания рабочего дня. Иосиф Адамович Штейн был когда-то одним из первых ученых, кто откликнулся на зов Юрия Николаевича Березовского, основателя научно-производственного объединения в Сибирской глухомани. После трагической гибели Березовского он опубликовал несколько работ, не указав, что результаты получены при совместной работе с великим ученым, и только после того, как был найден архив погибшего академика, это стало известно в ученом мире. По этому поводу в научном мире и в прессе разразился скандал. Штейн не выдержал и уехал из таежного городка в неизвестном направлении. И теперь эта встреча.
— Олесь, ты, где остановился?
— Пока нигде.
— Вот и отлично! Будешь моим гостем. А завтра я дам указание, чтобы остановили одну из установок, промыли самым тщательно. И потом изготовим ткань требуемого состава.
Дома им открыла дверь та же самая женщина, которая приносила чай в кабинет.
— Знакомься! Моя жена, Светлана. А это — Олесь Семёнович Артёменко.
— Правда? — улыбнулась женщина, протягивая для приветствия руку. — Иосиф так много о вас рассказывал. Я очень рада, что вы зашли к нам. Проходите!
Квартира директора завода впечатляла не только своими размерами, но и с большим вкусом подобранной мебели. Штейн открыл дверь в одну из комнат.
— Олесь, проходи! Располагайся! Ванна и все удобства слева по коридору. Через час у нас будет ужин.
После ужина двое мужчин вновь углубились в воспоминания.
— Как там тетя Паша? — спросил, немного смущаясь, Штейн.
— Помолодела, сбросила килограмм двадцать, стала красивой, но всё так же работает. Это её призвание, помогать тем, кто нуждается в помощи.
— Я чуть не породнился с ней. Я хотел жениться на её двоюродной сестре. Помнишь, она была с нами, когда мы уху ели из рыбы, которую ты наловил вместе с тетей Пашей?
— Ну, как же, помню. Видная женщина, — подтвердил Олесь Семёнович, хотя события более чем двадцатилетней давности давно стерлись в памяти.
— Каким же я дураком был тогда. Ведь моя работа была полностью сделана мной. Я только допустил непростительный промах: в двух местах надо было сделать оговорку, что опыты проведены вместе с Березовским. Потом меня реабилитировали, сделали серьезное внушение. Но я опустил руки. Мое самолюбие не выдержало такого удара. Несколько лет спустя, предложили возглавить строительство этого завода, а потом и кресло директора. Ничего, справляюсь. Даже доволен. А всё равно сердце по ночам ноет по таёжному городку. И не было у меня больше таких друзей, как Максим, Остап и Юлий. И не будет уже.
— А может, вернетесь, Иосиф Адамович?
— Куда? В прошлое? В прошлое возврата нет. Ты сам прекрасно знаешь.
— Тогда в гости. Приезжайте в гости! Я вас приглашаю. Березовск изменился неузнаваемо. Прогуляетесь по тайге, отдохнете в спортивном лагере. Может, это избавит вас от сердечной боли.
— Спасибо за приглашение, но я не поеду. Слишком глубокая рана. Не стоит её тревожить.
На следующий день в цехе завода остановили одну из установок на профилактическое обслуживание, тщательно промыли, просушили, протерли. Емкость с цианистым калием сняли с установки, чтобы кто-нибудь по ошибке не открыл её.
— Сколько необходимо ткани? — спросил Иосиф Адамович, принимавший непосредственное участие в подготовительных работах.
— Не менее чем на пять костюмов, — прикинул Артеменко.
— Мы на всякий случай сделаем с двойным запасом, — пообещал директор.
— Когда это будет готово?
— Производительность установок очень низкая из-за сложности процесса. Поэтому на изготовление такого количества ткани потребуется не менее недели, даже если учесть, что работа идет круглосуточно, в три смены.
— Спасибо! — поблагодарил Олесь Семенович. — Тогда я поеду домой, а через неделю приеду за тканью.
— Олесь, завтра утром поедешь. Зачем, на ночь глядя, уезжать? Тем более, что мы сегодня порядком устали. А дома нас ждет королевский ужин. Лана даже с работы ушла после обеда по этому случаю. Договорились?
— Ладно, — улыбнулся Артёменко. — От ужина я не откажусь. Тем более от королевского.
Он понял, что Штейн не выговорился, не облегчил душу до конца.
