За поворотом осталась шумная трасса и стрелка-указатель “Научно-производственное объединение “СВЕТЛАНА”, 2 км”, где сошел с автобуса Олесь. Августовское утро, по-летнему еще жаркое, было насыщено ароматом хвои. Вековые ели смыкались наверху кронами над неширокой, асфальтированной дорогой. Юноша шел, напевая мотив веселой песенки, шел в свое будущее. Позади институт, в кармане диплом, впереди — интересная работа. Шел он налегке с небольшим чемоданчиком в руках.
Вдруг ели расступились, и Олесь увидел белоснежное пятиэтажное здание, в огромных окнах которого отражалось безоблачное небо. И от этого здание казалось белым в голубую клетку и каким-то воздушным.
— Научно-производственное объединение “СВЕТЛАНА”, — прочел Олесь на небольшой табличке у входа. Постояв некоторое время в нерешительности, он поднялся по голубым мраморным ступеням.
В приемной директора сидели четыре солидных человека с пухлыми папками.
“Это, видать, надолго”, — подумал юноша, опуская свои документы в приемное устройство робота-секретаря. Лампочки замигали синим светом, и на экране появилась надпись: “Ждите вызова”. Олесь сел в свободное кресло, открыл чемоданчик и достал распечатанный конверт с письмом от своего друга Виктора, который уже год работал в этом научно-исследовательском институте, — он приготовился к долгому ожиданию.
“Здравствуй, Олесь! Прости, что давно тебе не писал. Загружен работой до предела. Наш научный центр все еще на стадии становления, хотя работает почти пятнадцать лет. Прибывают все новые и новые приборы и оборудование. Наши лаборатории забиты, прямо скажем, фантастическими вещами. Скоро сдадут новый корпус, и мы начнем распаковывать все это. Уверяю, работы здесь и детям нашим хватит. А времени, можешь представить, в обрез. Но главное, что заставило меня написать тебе, совсем другое и не ахти какое новое. Ты ведь помнишь академика Березовского, по книгам которого мы учились в институте, и ты, конечно, знаешь, что пять лет назад он трагически погиб в автомобильной катастрофе.
Несколько лет он возглавлял этот институт, идея создания которого принадлежит ему. Так вот, у Березовского был компьютер, с которым он никогда не расставался. Говорят, что он его привез еще из нашего института. По виду это обычный МК-307М, каких много на каждой кафедре во всех институтах. Обычный, да не очень. Дело в том, что он был сделан по его личному заказу, и академик постоянно в нем что-нибудь усовершенствовал. А вот что он сделал, никто не знает. В его рукописях ничего нет об этом. Может быть, никто бы об этом не узнал, но новому директору, который сменил Березовского, надо было срочно решить какую-то задачу, и под руки ему попался микрокомпьютер его предшественника. Он его покрутил и так, и эдак, но как к нему подступиться, так и не разгадал, и меня попросили разобраться с ним. Я долго с ним возился. Перерыл гору литературы, но от разгадки так же далек, как и в первый день. Тогда я решил вскрыть его. А когда я его вскрыл, то онемел от представившейся мне схемы. Ничего подобного я еще не видел. Не верится, что это сделано руками человека. Естественно, я ничего не понял и осторожно собрал его и спрятал в сейф.
Если у тебя появится время, сходи на завод, где изготовили этот микрокомпьютер. Может, там найдется ключик к решению этой загадки, которая меня так увлекла.
Желаю успешной защиты дипломной работы!
До скорой встречи.
Виктор”.
Световая панель робота-секретаря вспыхнула синими огоньками, и на ней появились сразу четыре фамилии. Четверо с пухлыми папками поднялись, и все вместе зашли в кабинет. Олесь остался один.
Это письмо Олесь получил, когда дипломная работа была уже закончена и отдана на отзыв рецензенту. У него появилось немного свободного времени, и он поехал на завод, где производились электронно-вычислительные машины.
Главный инженер с пониманием выслушал Олеся.
— Приходите дня через три, мы постараемся вам помочь.
В назначенный день Олесь снова поехал на завод.
— Знаете что, молодой человек, — приветливо встретил Олеся главный инженер, — идите прямо в цех. Это изделие несколько лет тому назад мы сняли с производства. Сейчас выпускаем более совершенные машины. Но кто-то над тем экземпляром, которым вы интересуетесь, основательно поработал. Я установил, что его делали по специальному заказу профессора Березовского. В разработке его архитектуры принимал участие сам профессор, и ему помогали два добровольных помощника. Один из них был совсем молодой, только пришедший на завод после института, другой — опытный рабочий, богатый на выдумку и фантазию. Сейчас он не работает, давно на пенсии.
Григорий Иванович, так звали первого, обрадовался, когда узнал, о каком микрокомпьютере идет речь.
— Ну, как же, помню, помню! Значит, жива еще старушка. Ох, и потрепала она нам нервы! Мы там одну штуковину такую придумали, чтобы с ней можно было беседовать. Ты же знаешь, что у Березовского никого не было, а человек он был замкнутый, молчаливый. Вот мы и сделали ему собеседницу, чтоб не скучал старик. Сколько ночей мы здесь провели втроем! Я-то что? Я тогда только начинал работать. А вот Степан Семенович! Вот это был мастер! Он мог заставить гвоздь запеть! Однажды он собрал крохотную микросхему, сделал ей корпус в виде гвоздя и положил на видном месте. Кому-то понадобился гвоздь, он взял его и стал забивать, а гвоздь от каждого удара кричал: “Караул! Убивают!” И чем сильней по нему били, тем громче он кричал. Смеху было! Он создавал электронных “поэтов” и “композиторов”. Это было его хобби. Свои “игрушки”, как он их называл, дарил своим друзьям. Вот собрать бы все это и создать музей, — мечтательно произнес Григорий Иванович.
— Тогда машинки были совсем простые, — продолжал он, — с объемом памяти всего 24 килобайта и скоростью вычислений двадцать тысяч операций в секунду. Сейчас счет идет на миллиарды. А прошло всего-то десять лет. Вот как мы шагнули. Вот, братец! — он похлопал Олеся по плечу. — Приходи-ка ты к нам работать! Я вижу, ты парень, что надо! Нам такие любознательные ребята как раз и нужны!
— Спасибо! Я подумаю! — сказал Олесь. — Вы, пожалуйста, расскажите еще о машине Березовского.
— Больше я тебе ничего не могу рассказать. Я тогда был слишком молод и больше думал о девушках, чем о тайнах какой-то машинки. Ты сходил бы сам к Степану Семеновичу. Вот тебе его адрес. Передай старику от меня привет. Скажи, что приду как-нибудь.
Нетерпеливые сигналы робота-секретаря вывели из задумчивости Олеся, оторвали его от воспоминаний, напомнили, что ему пора заходить в кабинет директора. На экране светилась его фамилия.
— Хорошее пополнение приходит к нам, — с доброй улыбкой встретил его директор объединения, рассматривая диплом с отличием молодого специалиста. — Для начала мы направим вас в сектор 37. Ознакомитесь, оглядитесь, выберите себе дело по душе в институте или в производственных цехах, а недели через две заходите, мы обсудим, где и с кем вы хотите работать. В добрый путь, Олесь Семенович, — директор протянул Олесю руку.
— Спасибо, — смутился Олесь от такого внимания, пожимая сильную руку директора.
В секторе 37 Олеся приняли сдержанно. Здесь привыкли к новичкам, которые обычно долго не задерживались, а, облюбовав место будущей работы, уходили. Поэтому особой радости или внимания к нему не проявили: все равно уйдет в другой сектор или на производственный участок. Да и не до новичка было в это горячее предотчетное время.
Руководитель сектора 37 после короткого знакомства с Олесем, представил его персоналу. Ему рассеянно пожали руку и тут же забыли о нем, продолжая прерванный спор.
Олесь постоял несколько минут со своими новыми товарищами, вникая в спор, но постеснялся принять в нем участие, хотя общее волнение захватило и его. Он вышел незаметно в коридор и пошел вдоль закрытых дверей. Одна из дверей была открыта, и Олесь вошел в нее, попав в большой светлый зал. Противоположная стена от пола до потолка была стеклянной, и за нею виднелась река, убегающий за горизонт густой зеленый лес. Олесь остановился, очарованный.
— Молодой человек, проходите. Вы новенький? — навстречу Олесю шел высокий голубоглазый юноша с густой непослушной шевелюрой темных волос.
— Анатолий, — представился он.— Вы попали в святая святых нашего института — в лабораторию имени академика Березовского. Здесь все сохранили так, как было при жизни академика, трагически погибшего в автомобильной катастрофе. Только вот этот столик был поставлен совсем недавно, когда директор передал нам личный компьютер Березовского, но только никто не знает, как с ним работать. Этот компьютер был изготовлен по его заказу, но он постоянно вносил в него какие-либо изменения, дополнения, а схемы нам до сих пор найти не удалось.
— Так значит, вы знаете Виктора Остапенко? Он мне писал об этом компьютере и я кое-что для него выяснил. Не знаете ли, где его можно найти?
— Виктор уехал несколько дней тому назад. Его пригласили работать в столицу. В гору пошел парень, — не без зависти сообщил Анатолий.
Олесь отодвинул кресло, стоящее перед столиком с компьютером и удобно сел в него.
“Так вот ты какая, загадочная красавица”, — восхищенно глядя на золотисто-оранжевое чудо, подумал Олесь. И воспоминания снова нахлынули на него. Он вспомнил, как нажал кнопку звонка по указанному Григорием Ивановичем адресу. За дверью раздался детский голосок, исполняющий веселую песенку. Двери открылись сами, и приветливый голос пригласил: “Проходите, пожалуйста!”. Олесь зашел в просторный коридор и остановился в нерешительности. Никого не было. Он постоял, подождал, не зная, что делать дальше.
— Алисонька, это ты? — раздался голос из полуоткрытой двери в одну из комнат. — Иди скорее, внученька, заждался я тебя!
Олесь подошел к двери, откуда слышался голос. На диване, укрытый клетчатым пледом, лежал старик. Волосы у него были непривычной белизны, отливающие голубизной, глаза закрыты.
— Здравствуйте! — робко поздоровался Олесь.
Взметнулись веки, и на Олеся глянули удивительные глаза сиреневого цвета. Сначала в них промелькнуло недоумение, а затем глаза заиграли лучистой радостью.
— Вы, наверно, с завода? Проходите, проходите! Присаживайтесь! Я вот немного прихворнул. Сейчас должна прийти моя внучка, Алиса. Она побежала в аптеку. Сейчас прибежит и напоит нас чаем. Рассказывайте, как там с новой схемой дела? Оправдались надежды? Я там кое-что в ней подправил, ребята приносили мне чертежи. Вот молодцы! Прямо жаль, что годы мои уже ушли, так бы и побежал на завод. А вы, я вижу, новенький. Что-то я вас впервые вижу у себя.
— Вам большой привет от Григория Ивановича, — сказал Олесь.
— Гришка, шалопай, наконец-то вспомнил старика! Загордился, как защитил кандидатскую. Глаз не кажет. А то дневал и ночевал здесь, все консультировался, все доискивался до каких-то секретов. А какие могут быть секреты? Голова должна быть на плечах в первую очередь. А у него в голове один ветер, — сердито ворчал старик.
— Степан Семенович! Я к вам вот по какому вопросу, — и Олесь рассказал все, что узнал из письма своего друга.
— Как тебя зовут, мил человек? Сколько времени беседуем, а ты до сих пор не представился.
— Олесь, — юноша привстал со стула в легком поклоне.
— Сиди, сиди! Какое счастье, что ты пришел! Я думал, что так и умру, ничего не узнав о моей любимице. Вот где я смог развернуться до конца! Здесь никто меня не одергивал, и я вложил в машину всю свою душу и фантазию. Ах, как жаль Березовского! Скромнейший был человек, но башковит, чертяка! Прямо целая академия наук. Я-то, знаешь, без высшего образования. Выше мастера не поднялся, но работу свою знал до последнего атома, как сказал однажды Березовский. Профессор пришел к нам в цех со специальным заказом. А мы в то время выпускали МК-307М, но она его в чем-то не устраивала. Он что-то объяснял инженерам, они его вежливо слушали, но никто не хотел ввязываться в хлопотное дело. Они его отфутболивали друг к дружке, ссылаясь на занятость. Профессор отчаялся: столько дней ходит, а с места сдвинуться не может.
Однажды я подошел к нему, разговорились. Он показал свои схемы. Та ЭВМ, что мы выпускали, его не устраивала, уж очень мало она умела. Вот тебе и раз! Об этой машине звонили во все колокола, а его, видите ли, не устраивает! Да и вправду, что она умела? Объем памяти у нее был небольшой, встроенная операционная система с возможностью программирования на языке Бейсик, кроме этого она могла работать как часы, календарь, будильник. Машина могла также передавать информацию на печатающее устройство — принтер. Я ничего не буду говорить о расчетах, машина свое дело знала великолепно, но Березовского это не устраивало. Ему нужен был собеседник. И не просто собеседник, а умный и толковый, которому можно было бы поведать все и даже получить совет.
— Ты знаешь, Олесь, — продолжал оживившийся старик, — у меня прямо дыхание перехватило. Его идеи были фантастическими в то время. Тогда от машин все ждали работы. Им задавали все более и более высокие скорости, и никто не подумал об интеллекте машины, чтобы сделать ее своим другом, собеседником. Я предложил Березовскому свою помощь, только предупредил, что ученых степеней не имею. Он на это сказал, что нужны не степени, а голова. А тут как раз Гришка подвернулся. Он только поступил на работу после института, но планы у него были далеко идущие. Руки у него были хорошие, ловкие, мастеровые, но в голове часто гулял ветер. Вот так втроем, с разрешения дирекции, мы принялись за дело. Отказа нам ни в чем не было, только бы не лезли со своими идеями, куда не следует.
За основу мы взяли МК-307М, даже все ее микросхемы использовали. Какое это было счастливое время у меня! Как вспомню, так на душе светлее становится.
Раздался детский голосок, исполняющий уже знакомую песенку.
— Внучка пришла. Это я в звонок вмонтировал голос внучки. Она, когда была маленькая, очень любила петь.
В комнату вошла девушка с такими же ясными, но голубыми глазами.
— Моя внучка, Алиса, — представил ее Олесю Степан Семенович.
— А это, внученька, Олесь! Ты знаешь, какую радость он мне принес? Помнишь, я тебе о машине рассказывал? Жива она! А вот хозяин ее погиб, царство ему небесное.
В глазах у девушки вспыхнул огонек.
— Я очень рада за тебя, дедушка. Вот видишь, твоя “Алиса” жива. Вам дедушка
еще не успел рассказать, — повернулась она к Олесю, — что свою любимицу он
назвал в честь меня “Алисой”?
— Внученька, угости нас чаем! Гость-то, какой у нас!
Алиса выпорхнула из комнаты и загремела на кухне посудой.
Степан Семенович поднялся с дивана, убрал постель, стал освобождать стол, на котором лежали микросхемы, паяльники, различные инструменты.
— Дедушка, ты зачем встал? Доктор тебе велел лежать,— Алиса вошла с подносом в руках.
— Ладно, внученька! Такая радость в дом пришла, а ты о болезни, — ворчал старик. — Ты лучше принеси малинового варенья.
До позднего вечера засиделся Олесь у гостеприимных хозяев. Степан Семенович рассказал Олесю подробности создания “Алисы”, какие программы они в нее вводили, как они “учили” ее говорить, воспринимать команду с голоса. Они учили ее музыке, литературе. Для этого пришлось переделать несколько микросхем и даже создать принципиально новые узлы и детали.
— Через год нашей совместной работы, — продолжал свой рассказ Семен < Степанович, — с машиной можно было беседовать. Как мы тогда радовались! Даже торжество устроили: распили три бутылки минеральной воды и съели торт. На прощание Березовский попросил несколько стандартных микросхем, сказал, что еще сам немного поработает, что-то добавит, что-то изменит. Но добавлять ничего не надо было, машина получилась великолепной. Мы договорились, что не будем раскрывать ее секретов, а то нас бы просто засмеяли.
— Через год я встретил как-то профессора в городе и спросил об “Алисе”, — вспоминал старый рабочий, — Березовский меня сразу узнал, обрадовался встрече, сказал, что уезжает в новый институт. “Алисой” был очень доволен. Он о ней сказал: “Алиса” стала хулиганить”. Он был просто счастлив, когда говорил о ней. Больше я его не видел. Вот если бы не ты, я ничего бы так и не узнал. Спасибо тебе за добрую весть. Заходи, может, еще чего-нибудь полезного вспомню, душу отведу.
После этого разговора Олесь приходил к Степану Семеновичу почти каждый вечер. Они подружились, их беседы порой затягивались за полночь. Олесь должен был скоро уезжать на работу по направлению. Его желание удовлетворили и направили работать в новый научный центр. Скоро он увидится с “Алисой”. Степан Семенович волновался, будто это он едет к своему детищу. Казалось, что он уже все рассказал об “Алисе”, но каждый раз вспоминались все новые и новые подробности. Олесь с жадностью слушал, стараясь ничего не упустить. Память у него была цепкая, и он запоминал все с первого раза.
