В таежную глухомань пришло жаркое лето, пора каникул и отпусков. Костю с сестрой поселили в отдельной двухкомнатной квартире через три дома от Артёменко. Каждое утро, как на работу, они приходили к своим приемным родителям. Марица, не умолкая, щебетала, стараясь вызвать улыбку у дорогих ей людей. Костя заходил к Алисе в комнату.
— Здравствуй, Алиса!
— Костя! — радостно подставляла она губы для поцелуя. Только ему она не противоречила и позволяла называть себя этим именем. Он уводил девушку в лес и был по-прежнему нежен с ней, только он не терял надежды, так как от него скрыли правду. В лесу девушка оживлялась, улыбалась, была подвижной и веселой. У них была любимая поляна, где Алиса затевала игру, ударяла Костю по плечу ладошкой и говорила:
— Догоняй! — и убегала от него, весело смеясь. Он бежал за ней, она звонко хохотала. Эта игра всегда заканчивалась одинаково. Костя догонял её и жадно целовал. Он смаковал тепло её рта, вдыхал тонкий аромат, исходивший от девушки. Ему хотелось подарить ей неземное блаженство, он жаждал разгорячить её кровь. Она стонала в его объятьях, таяла, как воск, колени подгибались, и она готова была лечь тут же в высокую душистую траву. И только тогда к нему возвращалось сознание, он брал себя в руки, выпускал из своих объятий девушку, садился на ближайший пенек, чтобы унять разбушевавшуюся плоть, восстановить дыхание. Он каждый раз ждал этих минут и боялся их. Боялся, что однажды у него не хватит сил вовремя остановиться. Он по-прежнему безумно любил Алису. Прошло три месяца. Алиса стала немного общительней, но по-прежнему настаивала на том, что она Ора. Первой ни к кому не обращалась, охотно шла на кухню, с завидным аппетитом всё съедала. Девушка заметно поправилась, хорошо загорела, благодаря стараниям Кости. Но глаза, её ничего не видящие и безразличные глаза, пугали родителей. Посторонние люди не замечали странности девушки, потому что просто не знали о ней. А те, кто знал, хранил в тайне, оберегая друга и соратника от лишних разговоров и сплетен. К Артёменко в гости никто не приходил, и они старались ни к кому не ходить. В это лето они ни разу не выезжали в спортивный лагерь. Олесь Семёнович рано уходил на работу и возвращался поздно вечером. Дома был молчалив, после ужина уходил в свой кабинет, делая вид, что работает. Сам же бездумно сидел перед раскрытой книгой, не видя строк.
В середине августа в отпуск приехал Булат. С небольшим чемоданом в руках он появился у Артёменко поздно вечером. Столь поздний звонок входной двери напугал всех. В такое время к ним никто не приходил. Дверь открыла Татьяна.
— Булат! — вскрикнула она, обняла молодого человека и расплакалась в его объятьях.
— Так не пойдет, дорогая хозяйка! Гостя слезами встречать нельзя! Гостя встречают улыбкой и хорошим ужином. — Он поцеловал женщину.
Татьяна улыбнулась. В это позднее время их квартиру осветил лучик солнца. Вышел Олесь Семёнович.
— Вай, дорогой, — Булат заметил перемену во внешности Артёменко, но не подал вида, — ты почему так опустился? Я тебя не узнаю. А ну-ка, расправь плечи! Выше голову! Мы всегда по тебе равнялись. Ты наш правофланговый. Давай-ка я тебя прижму к себе! — они обнялись. — А где моя королева! Почему не встречает?
Вышла мать Артёменко.
— Я приветствую вас, Екатерина Дмитриевна. Вы так великолепно выглядите, что я порой теряюсь и не знаю, кто из вас свекровь, а кто сноха.
Все заулыбались. Пожилая женщина подала ему руку для приветствия, он галантно поднес руку к губам, поцеловал.
— Олесь, ты хозяин в этом доме или нет? Почему женщины до сих пор в коридоре? Почему они не на кухне? Почему гостя держите в прихожей, а не усаживаете его за стол? Вина я привез, — он сложил пальцы на правой руке вместе, поцеловал их. — М-м-м, пальчики оближешь. Голова ясная, а ноги не идут.
Он сразу оценил гнетущую обстановку в квартире и решил её разрядить, и, кажется, ему это удалось. Женщины начали хлопотать на кухне, Олесь Семёнович улыбнулся. Здесь надо самому проявлять инициативу. Булат обнял академика за плечи.
— Пойдем в вашу гостиную, там все-таки просторней. А где же все-таки моя королева? Почему не ответил?
— Она с Костей живет в отдельной квартире.
— Звони им.
— Они, наверно, уже спят.
— Буди их, нечего спать в такой великолепный вечер.
Олесь Семёнович снял трубку телефона, набрал номер.
— Это я, дочка. Ещё не спите? Приходите на ужин. Ничего страшного, поужинаете ещё раз. Булат приехал. — В телефонной трубке раздался такой визг, что Олесь Семёнович поспешно оторвал трубку от уха. — Слышишь, как визжит?
— Моя королева! — засиял Булат.
Олесь Семёнович опустил трубку на рычаг, улыбнулся.
— Единственная моя радость — эта девочка.
— Когда это случилось? — спросил Булат, кивком головы указав на белые волосы академика.
— В один день я получил два удара такой силы, что трудно себе представить, и оба ниже пояса.
— Говори, не темни.
— Я показал дочь своему компьютеру. "Алиса" назвала её Орой. У нее наглухо заблокирована память. И Готлиб не знает, как мне помочь. У меня больше нет надежды. Осталось только ждать неизвестно сколько. Пока Костя не охладел к ней. Он верит, что отогреет её. Но я не знаю, надолго ли его хватит. Она только ему улыбается. Он даже зовет её Алисой.
— Ещё кому-нибудь показывал дочь?
— Все лучшие специалисты, что есть на земном шаре, осмотрели её. Все говорят одно и то же: "Ждите, время излечит"! А "Алиса" сказала, что на это могут уйти годы. У меня опустились руки. Я не знаю, что еще можно сделать. Я в отчаянии.
Булат задумался. В это время раздался мелодичный звонок входной двери.
— Моя королева! Сиди, дорогой, я сам открою, — Булат пошел к двери.
Колокольчиком рассыпался по квартире радостный смех Марицы. Она обняла Булата, поцеловала его в щеку (она хорошо усвоила урок, который преподала ей мать, поэтому уклонилась от поцелуя в губы).
— Ой, Булатик! Я только сегодня отправила тебе письмо.
— Я тебе подарок привез, — он присел к своему чемодану, открыл его и достал три номера газеты "Луч в потемках". — А где Костя?
— Да вот же он стоит.
Булат поднялся.
— Прости, дорогой! Я как гляну на твою сестру, так слепну сразу, — они обнялись.
— Булатик, где подарок? Хватит обниматься.
— Вот, — он протянул ей газеты, которые до сих пор держал в руке.
— Что это?
— Твои "Репортажи из Таежного". Красиво пишешь. Вся наша милиция зачитывалась.
— Правда? Спасибо! Это папа мне посоветовал туда отправить. Редактор этой газеты — его большой друг.
Она развернула газеты.
— О! Они даже иллюстрированы! Как красиво! Пойду, покажу маме и бабушке.
Мужчины направились в гостиную, где женщины уже начали ставить на стол закуски.
После ужина Булат ушел ночевать к Косте, а Марицу мать взяла к себе. Все эти месяцы Олесь Семёнович спал в своем кабинете. Он впервые в жизни изменил супружескому ложу. Татьяна сначала была в отчаянии, но потом смирилась и ни разу не упрекнула мужа, чтобы лишний раз не ранить его душу.
На следующий день Булат и Костя со своими девушками пошли в лес на прогулку. Их путь пролегал через сосновый бор, где горячий пряный воздух кружил голову, где маслята роились большими семьями. Глухая тишина соснового бора завораживала, околдовывала. Мягко шлепались шишки на сухую хвою, изредка между стволами порхали птицы, ноги утопали в мягком подстиле хвои. Обычно хвойный лес не имеет подлеска, пространство хорошо просматривалось на большое расстояние, лишь изредка в лощинках встречались малинники.
Неожиданно декорация переменилась, будто они попали в иной мир. Они входили в березовую рощу, где свет матовый от белоснежных стволов, и сквозь тонкое зеленое кружево листвы виднелось голубое небо.
"Очень смахивает на параллельный мир", — подумал Булат и посмотрел на Алису. Она шла с Костей, крепко держась за его руку. Если в сосновом бору она была безучастна, то сейчас оживилась, завертела головой, будто кого-то искала. А лес был наполнен пением птиц. Перекликались сойки, в испуге взлетали иволги, демонстрируя золотистое оперение, лениво каркали вороны, поругиваясь между собой.
Неожиданно лес расступился, в глазах зарябило от разнообразия цветущих трав. Сиреневое приземистое облако душицы слегка колыхалось от легкого ветерка, зверобой гордо тянул к солнцу свои золотистые цветы. Здесь можно было найти череду, валериану, медвежье ушко и сотни других красивых и невзрачных, высоких и совсем низких, почти незаметных, трав. Но травы меньше всего интересовали Алису. Она ударила ладошкой Костю по плечу, звонко рассмеялась, крикнула ему: "догоняй" и побежала через поляну, утопая в травах. Парень кинулся догонять девушку и, весело хохоча, они стали удаляться всё дальше и дальше.
Булат нахмурился, почернел от злости, заскрипел зубами. Марица хотела последовать примеру Алисы, но, увидев выражение лица любимого, опустила руку.
— Булатик, ты что?
— Ничего, — он присел на ближайший пенёк. Марица стала собирать душицу, в недоумении поглядывая на Булата.
— Булатик, вон зверобой растет, нарви немного. Это очень ценная лечебная трава.
— Который здесь зверобой? — спросил он.
Они нарвали уже довольно большие букеты, когда вернулись Костя с Алисой, раскрасневшиеся от бега и взволнованные поцелуями. Глаза у обоих блестели, они крепко держались за руки, обмениваясь счастливыми взглядами.
— Пошли домой, — сквозь зубы процедил злой Булат.
— Но ещё так рано, — запротестовал Костя. Ему эта игра была явно по душе.
— Пошли! — Костя глянул на Булата, в глазах которого было столько злости и осуждения, что он испугался.
— Булат, что случилось? Объясни!
— На месте все объясню.
— Но скажи хоть что-нибудь. За что ты сердишься? Что я поцеловал Алису? Так что в этом плохого? Я люблю её!
Булат остановился, прищурив глаза, долго смотрел на Костю, потом махнул в отчаянии рукой.
.— Причем здесь поцелуи? Она ТАМ играла в "Догоняй", а ты здесь играешь с ней.
С прогулки возвращались молча. Алиса обижено надула губы, она, явно, не наигралась.
Олесь Семёнович был дома. Он удивился столь раннему возвращению молодежи.
— В чём дело? — спросил он.
— Есть мужской разговор, — ответил Булат.
— Тогда пошли в кабинет.
Когда они сели в кресла, Костя снова спросил:
— Объяснишь ты мне, наконец, или нет, что я плохого сделал?
— Что ты плохого сделал? — Булат подскочил с кресла, стал ходить по кабинету. — И ты ещё спрашиваешь, что ты плохого сделал? Ты только посмотри на него, — обратился он к Артёменко. — Вместо того чтобы вернуть девушку оттуда, ты ещё глубже загоняешь её туда. Он с ней играет в "Догоняй"! — он всплеснул руками, ударил себя по бедрам.
— Что в этом плохого? — недоумевал Костя.
— А то, что ты каждый день напоминаешь ей тот мир, откуда мы её выкрали. Это единственная игра, в которую там играли девушки с парнями.
Костя тоже поднялся.
— Откуда я мог знать? Алиса с таким удовольствием играла. Я радовался за неё. Она становилась веселой, смеялась.
— Она и там была веселой и смеялась, когда играла в эту игру, но с другим парнем.
— Сядьте, петухи! А то ещё подеретесь сейчас. Мне только этого не хватало, — крикнул на них Олесь Семёнович.
Парни сели, тяжело дыша, и зло поглядывали друг на друга. Потом Костя откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Веки его подрагивали, ресницы стали влажными. Мужчины долго сидели молча. Положение было безвыходным. Это понимали все. И трое сильных крепких мужчин были беспомощны в сложившейся ситуации. Это был крах всем надеждам.
