По настойчивому приглашению Артёменко в Березовск из столицы снова приехал скульптор Левашов Петр Викторович. Заказчицей выступала Алиса, поскольку идея памятника принадлежала ей. Она неплохо рисовала, и у неё уже было немало эскизов, набросков, рисунков. Петр Викторович и Алиса сразу же нашли общий язык. Они несколько раз ходили к одинокой березе, где чьи-то заботливые руки сделали удобную скамеечку и небольшой столик. Алиса со скульптором часами спорили, доказывая друг другу преимущество того или иного варианта.
Недалеко в карьере нашлась подходящая глина. У скульптора с собой был хороший запас воска, в магазине закупили несколько коробок пластилина. И началось ваяние. Алиса была захвачена своей идеей, ребёнка оставила на попечение матери, бабушки и Марицы. Детям шёл четвертый месяц, и их стали понемногу прикармливать, но основу их питания составляло всё же материнское молоко. Когда Алиса настолько увлекалась, что забывала о ребенке, Марица усаживала Ионелку в коляску и отправлялась в дом культуры, где скульптору было отведено большое помещение.
— Мать, ты не забыла о сыне? — Марица, просунув голову в дверь, с укоризной говорила Алисе. Та смеялась, мыла руки и принималась за кормление.
Через месяц их совместных поисков подобрался оптимальный вариант. Это была статуэтка из пластилина, высотой двадцать девять сантиметров. Ваятели бережно положили статуэтку в коробку и принесли на квартиру Артёменко. Время было обеденное, все сидели за столом. Алиса поставила на стол салатницу, перевернутую вверх дном.
— Это постамент, — объявила она. И на импровизированный постамент водрузила статуэтку. Костя немного смутился и покраснел.
— А нельзя ли было их одеть? — робко спросил он. — Ведь тётя Паша никогда не ходила голой.
Все рассмеялись.
— Костя, ты ничего не понимаешь в искусстве. Мы же ставим памятник не конкретно тёте Паше. Это будет Памятник Любви. А надгробный памятник будет само собой. Он будет готов уже в этом году, может, через месяц. А этот будет готов только к годовщине смерти Пелагеи Дмитриевны.
Что собой представляла статуэтка на салатнице, описывать не стоит. Вот если будет сделан памятник, тогда и поговорим о нём более подробней.
На “гектарах” своей огромной квартиры Марица заскучала. Она с любовью вела домашнее хозяйство, убиралась, стирала, готовила. Но чего-то ей очень не хватало. Не хватало ей занятия, которое мог ло бы увлечь её. Свободного времени у неё было много. Книги не очень увлекали. Те, которые были у Булата, она давно прочла. Однажды, обедая дома, Булат обратил внимание, что жена не очень весела.
— Марица, ты что-то погрустнела. Как твое здоровье?
— Мне скучно, Булатик. Ты уходишь на свою работу, а я одна остаюсь в этих необъятных хоромах.
— Чем бы ты хотела заняться, моя перепёлочка? Что тебе ещё не хватает? — заботливо спросил немного растерянный супруг.
— Ты не будешь смеяться, Булатик? — смутилась Марица. — У меня запросы большие
— Что ты, ягодка моя. Говори, что бы ты хотела? Я для тебя всё сделаю.
— Я хочу учиться музыке. Давай купим рояль.
— Зачем нам рояль? — От неожиданности Булат поперхнулся собственной слюной. — Это концертный инструмент для больших залов. Можно пианино или электропианолу. А ты уверена, что сможешь играть?
— Если у меня ничего не получится, будешь играть ты. Ведь ты так хорошо играл для меня на Кавказе. Я хочу изучить нотную грамоту. Ну, хоть чуть-чуть. Булатик, пожалуйста. Я была лишена в детстве этого. У меня хороший слух. Мне в школе много раз говорили об этом.
— Что покупать, моя королева? Пианино или электропианолу?
— Я не знаю, Булатик. Я в этом совершенно ничего не понимаю. Что купишь, то и будет.
— Хорошо, моя перепелочка. Твое желание — для меня закон.
Уже через три дня все сотрудники милиции, за исключением оперативного дежурного, помогали своему начальнику занести пианино на третий этаж. Инструмент Булат выбирал сам. У него был исключительный слух, и малейший сбой замечал сразу же. Настройщика пришлось приглашать из районного центра. Когда всё было готово, он разрешил Марице подойти к инструменту.
— Булатик, я даже нот не знаю, — призналась Марица, краснея.
— Учиться хочешь, моя ненаглядная?
— Очень хочу.
— Завтра придёт к тебе учительница из нашей музыкальной школы. Я уже договорился.
— Как здорово! Булатик! Ты у меня самый замечательный муж! Можно, я тебя поцелую?
— Моя королева!
— Ну вот, уже и охрип! — Рассмеялась она.
И началась для Марицы настоящая сказочная жизнь. Нотную грамоту она осилила в течение нескольких дней. Хуже дело обстояло с мастерством, с постановкой пальцев. Но она была очень трудолюбивой усидчивой и настойчивой. От пианино порой Булату приходилось оттягивать жену с силой.
— Ну, Булатик, ещё немного. Послушай, у меня уже немного получается. Смотри, как я гаммы играю. А вот песенка про зайчика. Послушай.
— Нас скоро выселят отсюда. Ты, наверно, уже всем соседям надоела своей игрой. Играешь от зари до зари. А гулять ты хоть ходишь? Тебе же необходимы ежедневные прогулки.
— Я всё делаю, что надо, Булатик. Ты не волнуйся. Я не забываю о будущем ребёнке. Хочешь, я тебе спою? Учительница со мной занимается и по сольфеджио, и голос мой пытается поставить, как следует. Она говорит, что я очень способная. Она довольна мною. Послушай вот эту гамму. Мы её только сегодня разучили.
Её пальчики забегали по клавишам. Булат с удивлением смотрел на жену. Она уже прилично играла простейшие мелодии и гаммы.
— Нравится? Правда, у меня уже немного получается? Вот только техники не хватает. Но это приходит со временем. Надо только ежедневно играть не менее двух часов. Я научусь. Здесь, оказывается, ничего сложного нет. Я обязательно научусь, вот увидишь.
— Ты меня сегодня покормишь, или мне самому всё сделать. У тебя что-нибудь приготовлено?
— Булатик, я твердо придерживаюсь правила, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Всё у меня есть. Даже десерт.
— Марица, ты сводишь меня с ума. — Его голос моментально охрип.
Конец сентября выдался на удивление грибным. Марица кружилась в своей огромной квартире, как белка в колесе, не забывая время от времени посидеть у пианино. Она заметно округлилась, поправилась. Что ей больше всего нравилось в беременности? Её грудь увеличилась на три размера. В отсутствие мужа она иногда изучающе подолгу рассматривала себя в зеркале. Происходящие с ней перемены молодую женщину не пугали, наоборот, она с каким-то трепетным нетерпением ждала первого толчка новой жизни. Это случилось однажды на рассвете. Она проснулась от чувствительного толчка и стала ругать спящего Булата.
— Булатик, ты, почему толкаешься? Зачем разбудил меня?
— М-м-м, — он сонно потянулся к ней, ища сладкие губы жены.
— Ты меня так толкнул, что я проснулась.
— Моя перепёлочка. Я не трогал тебя. Ты же знаешь, что я никогда не трогаю тебя спящей.
Она села на кровати, прислушиваясь к себе. Вдруг радостно сообщила после следующего толчка:
— Булатик, это он.
Булат испуганно оглянулся вокруг.
— Здесь никого нет, любовь моя. Мы вдвоем. Я на ночь всегда запираю двери.
— Он всё равно пришёл через запертые двери и стучится. Мы больше не вдвоём. Он зашевелился. Булатик! — Она кинулась к нему, стала страстно целовать мужа. — Он зашевелился! Наш сын напоминает о себе!
— Можно, я его поприветствую?
В ночной тишине рассыпались колокольчики смеха. Полевым вьюнком оплела молодая жена стройное горячее тело супруга, отдаваясь во власть охватившей их страсти.
— Как он там? — спросила Марица.
— Он так обрадовался, сразу меня узнал.
— Ещё бы! Ты ему скучать не даёшь.
— Я же его отец! — гордо заявил он, осыпая поцелуями жену, и не мог насладиться ароматом её обворожительного тела.
Утром они проспали. До начала рабочего дня оставалось всего полчаса.
— Ой, Булатик, мы проспали! — Подхватилась Марица с постели. — Скорей брейся, я завтрак быстро соображу.
Уже у дверей перед уходом на работу Булат обернулся.
— Я чуть не забыл. Мы закончили ремонт третьего этажа под музей. Ты в своё время занималась материалами Березовского. Может, продолжишь это дело?
— А как же музыка? Я не могу её бросить. У меня наметились некоторые успехи. Пальчики уже стали послушными.
— Так ты не хочешь музеем заниматься? Отдай материалы кому-нибудь другому. Охотников много найдётся для этого дела.
— Что ты, что ты! Я буду работать. Я обязательно займусь музеем. Надо привлечь добровольных помощников. От помощи никогда не следует отказываться. Я забегу за Алисой, и мы придём посмотреть.
В десять часов Марица и Алиса в сопровождении Булата поднялись на третий этаж административного здания. То, что они увидели, их ошеломило. Все внутренние перегородки были сняты. Вместо них для поддержания потолочного перекрытия стояли бледно-голубые колонны. Оттенок голубизны был подобран настолько удачно, что создавался обман зрения. Казалось, что колонн этих вовсе нет, а только свободное пространство, залитого ярким светом погожего сентябрьского дня.
— Почти как выставочный зал в столице, — в восторге произнесла Марица. — Осталось только поставить лёгкие перегородки, чтобы разделить зал по тематическим экспозициям. Надо сюда перенести все экспонаты из личного музея тёти Паши. Сделать уголок, посвященный лично ей. Значит, и её личные вещи тоже надо перенести сюда. Левую часть зала отвести разделу, раскрывающему жизненный путь Березовского. Вернее, это будет не зал, а вереница залов. Сюда же надо перенести тот музей, который находится в здании научно-производственного объединения. Там собраны уникальные вещи: первые экспонаты различных изобретений за все эти годы. Но это в перспективе. А сначала надо обустроить так называемую комнату тёти Паши. С этого и начнем. Как ты считаешь, Алиса?
— Я с тобой вполне согласна. Я считаю, что сначала надо подыскать человека, который будет директором этого музея.
— Давай объявим конкурс на эту должность. Я вполне уверена, что из числа пенсионеров найдутся энтузиасты этого дела. Экспонатов для музея у нас больше, чем достаточно. Просто нужен очень заинтересованный человек.
— А почему только пенсионеров? У нас столько неработающих женщин, — возразила Алиса.
— Может, ты хочешь? — Посмотрела на неё Марица.
— Я не знаю, — пожала плечами Алиса. — Надо подумать.
— Чего думать? У тебя будет целый штат помощников. Надо обговорить с Мартыновым, чтобы он открыл для нужд музея счёт в банке. Это ведь связано с большими материальными затратами. За работу людям необходимо будет платить деньги, а на голом энтузиазме далеко не уедешь.
— Марица, а не лучше было бы, что бы ты была директором музея? Ты так хорошо в этом разбираешься, — предложила Алиса.
— Нет. Это не мое амплуа, — замахала руками Марица. — И потом, Алиса, у тебя уже есть высшее образование, а у меня всего средняя школа. Я ещё учиться хочу. И меня это не очень привлекает. К этой роли лучше всего ты подходишь. У тебя хороший художественный вкус, тебе и карты в руки.
— Мне как-то неловко. Вроде я напрашиваюсь.
— Перестань, ты организуешь нормальное, к тому же доходное дело. Со временем этот музей будет приносить прибыль, если посещение сделать платным.
— Тогда сюда никто не будет приходить.
— А это уж будет зависеть от тебя. Насколько музей станет необходим нашему городу, настолько и посещаемость возрастёт.
— Тогда я совсем не смогу. Это надо будет общаться с людьми, что-то каждый раз организовывать, чем-то привлекать сюда горожан.
— Ничего страшного. Наладишь контакты с другими музеями. Если у нас будут повторяться экспонаты, ими можно будет делиться с другими музеями. Они взамен могут что-либо предложить нам. Музей со временем будет расширяться. Смотришь, и придётся строить дом специально для музея. Здесь открывается такая перспектива, ты только представь себе, Алиса. Сколько у нас в городе картин Анжелики Лоретти? Их необходимо собрать воедино. Получится хорошая выставка. Можно написать письмо Анжелике Лоретти, рассказать ей о нашем музее. Уверена, она пришлет нам своих картин и к тому же в дар. За них ничего не придется платить. Есть реальная возможность пригласить её на открытие этого музея. Вот ты не была на её выставке, а мы все ходили. Правда, Булатик? Там у неё было столько портретных картин! И Готлиб, и Мартынов… А папа, какой красивый на портрете! У неё специальный раздел был под названием “Таежная рапсодия”. Вот бы его сюда! В том разделе, что ни картина, то какой-нибудь уголок нашего города или спортивного лагеря.
— Марица, ты мне обрисовала такую захватывающую перспективу, что я невольно склоняюсь к тому, чтобы стать директором этого музея.
— Вот и прекрасно! — вступил в разговор, доселе молчавший Булат. — Завтра четверг. Максим Сергеевич принимает в этом же здании на втором этаже всех желающих попасть к нему. У нашего оперативного дежурного можно записаться к нему на приём. Только будь смелее, Алиса. Уверен, что Максим Сергеевич поддержит эту инициативу не только морально, но и материально. Ты сможешь зачислить в штат желающих с тобой работать.
— С которого часа приём у Мартынова? — Загорелась Алиса.
— На дверях висит табличка, там все записано. — сообщил Булат.
— Да, Алиса, я вот что хотела сказать лично от себя, — Глаза Марицы сияли огоньками вдохновения. — По правую сторону необходимо организовать разделы о наших современниках: о Готлибе, Берге, о Мартынове и обязательно, об Артёменко. — Алиса вспыхнула. — Не возникай, Алиса! Кто, кроме тебя, может лучше всего рассказать об этом человеке? Таким людям, как твой папа, надо при жизни воздавать почести, а не создавать посмертные музеи. Это живая легенда не только нашей страны, но и нашей планеты. Правильно я говорю, Булатик?
— Ты права, Марица. Алиса просто обязана это сделать.
— Уговорили. Я возьмусь за это дело. Только мне нужна будет ваша помощь не столько делом, сколько советом. У Марицы не голова, а кладезь премудростей.
— Тоже мне, сказала, — смутилась Марица. — Я буду тебе помогать. Тебе все будут помогать. Создание музея — это святое дело. В нём необходимо будет рассказать об истории города. Надо обойти частный сектор и поискать предметы быта до строительства города. Ещё не мешало бы отвести уголок для старинных обрядовых нарядов. Посмотрите, как девушки одеваются на свадьбах. Что ни вещь, то музейный экспонат. И ещё обязательно должен быть краеведческий уголок. Охотников у нас много, надо найти энтузиастов, чтобы изготовить чучела птиц, различных зверей. Вот как в школе. Тебе нравится школьный музей?
— Нравится. Мы можем отвести ему место у нас. Там его видят только школьники, а здесь увидят все горожане.
— Вот видишь, ты уже начала мыслить как директор. Ещё немного и ты не сможешь представить себя вне этого музея.
— Но имею ли я право быть директором? У меня же нет соответствующего опыта.
— Опыт приходит с годами, — успокаивал Алису Булат. — У тебя есть самый главный аргумент: создание этого музея — твоя идея. Тебе и карты в руки.
— Попробую. Может, у Мартынова на сей счет другое мнение. Может, у него есть своя кандидатура на пост директора музея.
— Сомневаюсь. Вряд ли у него дошли руки до музея. У Мартынова и без этого много забот.
— Да. А вот как же я напишу Анжелике письмо? Ведь я не знаю итальянского языка, — в растерянности проговорила Алиса.
— Ей незачем писать на итальянском, она прекрасно знает русский, — сообщила Марица. — Она же здесь провела пять лет.
— А! Это та, которая в прежней жизни была матерью Остапа Соломоновича? Здорово! Это тоже должно быть как-то отображено в музее. Ведь это уникальный случай в мировой медицинской практике.
— Ну, всё. Пропала наша Алиса, — рассмеялась Марица. — Теперь я к тебе буду обращаться только по имени-отчеству.
— Ещё чего! — вспыхнула в смущении Алиса. — И не вздумай, а то обижусь.
— Алиса, ты в помощники пригласи тех женщин, которые присматривают за домашним музеем тёти Паши. С них и начинай создавать коллектив будущего музея, — посоветовал Булат.
— Спасибо, Булат! Я так и сделаю.
Вскоре новый директор музея, утвержденный в этой должности на самых высоких инстанциях города, приступил к своим обязанностям. Через неделю штат был укомплектован и приступил к основным работам. В помощь к ним пришло много добровольцев. У всех жителей города была одна неизлечимая болезнь: они любили всё делать сообща. Вместе работать, вместе отдыхать, вместе гулять, а если надо, то и вместе поплакать, как это случилось на похоронах тёти Паши. Но эта болезнь не смертельная, хотя и хроническая. И дай Бог, чтобы этим недугом болело как можно больше людей. Жизнь от этого станет только краше.
Вскоре экспонатов принесли столько, что пришлось приглашать работников из районного краеведческого музея. И уже через месяц в торжественной обстановке директор научно-производственного объединения, академик Максим Сергеевич Мартынов, точнее, глава города, разрезал красную ленту на открытии первого в городе музея. И, несмотря на проливной осенний дождь, желающих посетить музей было больше, чем предполагалось. Горожане под зонтами выстроились в длинную очередь. В первый день решили продлить работу музея до тех пор, пока все желающие посмотрят его.
В двенадцатом часу ночи уставшие, но счастливые Алиса и Марица закрывали двери музея. Костя и Булат ждали их внизу, где находился оперативный дежурный милиции.
— А вот и наши дамы, — поднялся со стула Булат.
— Булатик, — засияла Марица, — какая я счастливая! Столько народа, столько народа! Но я так устала, что просто нет сил идти.
— Моя перепелочка, давай я тебя понесу.
Она смутилась, глянула на брата.
— Чего стесняешься, сестренка? Пусть несёт. Вон, какой силач. С него не убудет. — Обернулся к Алисе. — И тебя понести?
—Нет, нет. Что ты! — не на шутку испугалась Алиса. — Я дойду сама.
Булат подхватил Марицу на руки, она крепко обняла его за шею, прильнула к нему и шепнула:
— Он так по тебе скучает.
— Кто? — не понял сразу Булат.
— Наш ребёночек.
— Хулиганка! Я же уроню тебя сейчас.
— Меня роняй, а его держи покрепче. — Она засыпала у него на руках.
