— Бабушка, папа и Костя идут! — Марица стояла в кухне у окна. — Бабушка, посмотри, они пьяные! Они обнялись и шатаются.
Екатерина Дмитриевна подошла к окну.
— Они пьяные, но только от счастья, сделала вывод бабушка. — Значит, все в порядке. Слава тебе, Господи! — перекрестилась женщина.
Они стояли у дверей в ожидании мужчин.
— Ну, как там? — в один голос спросили они вошедших мужчин.
— Нормально. Мой весит на 250 г больше, — похвастался Олесь Семёнович.
— Еще бы. В Татьяне и весу на 20 кг больше, чем у Алисы, — заметила Екатерина Дмитриевна. — Рассказывайте! Не томите душу!
— Алиса родила первой, — с гордостью начал Костя. — Сын. Вес 3 кг 500 г, рост 57 см.
— Для Алисы это очень крупный ребенок, — покачала головой бабушка. — Всё нормально? Без осложнений?
— Сказали, что всё нормально, — пожал плечами Костя.
— А Танюша как? Ведь возраст у нее.
— Все нормально, мама. Сын у меня. Вес 3 кг 750 г, рост 57 см.
— Дай Бог, чтобы всё было хорошо!
— Мама, мы не обедали сегодня, — сообщил Олесь Семёнович. — Дай нам что-нибудь поесть.
— Идите на кухню. У меня все готово.
Олесь Семёнович прихватил из бара бутылочку с чем-то крепким.
— Давай, Костя, нам сегодня полагается. У нас сыновья родились. Вам налить, дамы?
— По чуть-чуть, — попросила Екатерина Дмитриевна. — Надо же за здоровье новорожденных выпить.
— Пусть наши сыновья растут крепкими и здоровыми, — провозгласил Олесь Семенович.
Застолье затянулось. Одной бутылки оказалось мало.
— Марица, принеси ещё бутылочку, — попросил заплетающимся языком Олесь Семёнович.
— Сейчас, папа.
— Подожди Костя, не уходи. Сейчас мы ещё выпьем. Марица принесёт.
Но Марица не появлялась
— Чего это так долго нет Марицы? Мы, наверно, перебрали малость, поэтому она не несёт. Пойдем лучше по комнатам разойдемся. Не будем сердить женщин в такой день.
Марица была в комнате у бабушки.
— Бабушка, я бар заперла. А то они ещё просят.
— Ничего, внученька. Они сейчас угомонятся. Непьющие мужчины быстро пьянеют. — В коридоре послышались шаги. — Вот видишь? Они уже по комнатам расходятся. Сейчас они уснут, и мы с тобой пойдем, поужинаем.
30 мая Олесь Семёнович и Костя встречали своих жён и детей у дверей роддома. В нескольких шагах от них с большими букетами тюльпанов стояли Екатерина Дмитриевна, Марица и Булат.
Первыми вышли Татьяна с Алисой. Следом за ними появились две медсестры с голубыми свертками. Провожать их вышел весь медперсонал роддома.
Приветствия, поцелуи, поздравления, счастливые улыбки, смех. Отцам вручили сыновей.
— Пойдемте! — скомандовал Булат.
Марица вручила цветы маме и Алисе, расцеловала их. Екатерина Дмитриевна и Булат преподносили цветы всем, кто вышел провожать матерей с детьми. Счастливый момент, все улыбались, говорили приятные напутствия, пожелания, желали здоровья новорожденным, матерям и всем остальным. Слова благодарности медперсоналу за уход и внимание. Всё, как обычно, бывает в подобных случаях.
— Как тут мой крестник? — спросил Булат у Артёменко, который неловко прижимал к груди голубой сверток.
— Я ещё сам не видел. Подними уголок. Ух, ты, какой боксер.
— Джигит, — был приговор Булата.
Марица крутилась возле Кости.
— Костенька, дай мне чуток подержать. Подожди, я гляну на него.
— Дома подержишь. До дома я сам донесу.
Костя и Олесь Семёнович со своими драгоценными свертками вошли прямо в гостиную, положили на стол младенцев, отодвинув вазы с цветами. Все по очереди подходили, смотрели на спящих малышей. Подошла Марица, внимательно присмотрелась к малышам и стала разворачивать один сверток.
— Марица, не надо! Они же ещё спят, — испуганно воскликнула Алиса.
— Нисколечко. У них глазки открыты, — она распеленала обоих младенцев. Все снова подошли, посмотреть на новорождённых.
— Ой! Как они похожи! — всплеснула руками Екатерина Дмитриевна. — Точь-в-точь, мой Олесик маленький, только в двух экземплярах.
У стола возникла давка. Все стали оттеснять друг друга, чтобы убедиться в сходстве детей.
— Надо же! Как близнецы! — сделал заключение Булат. — Ну, вы тут разбирайтесь, а я пойду. У меня дела.
Распеленатые младенцы беспорядочно махали ручонками, дрыгали ножками. У каждого на запястье была привязана бирка. Марица подошла к столу, умело подняла одного из них. Мамаши от неожиданности затаили дыхание. Она приблизила ребенка к лицу, как бы обнюхивая его, поцеловала в губки.
— Это Богданчик, — было ее заключение. Малыш в знак благодарности напряг свой краник и пустил в Марицу фонтанчик. Все рассмеялись.
— Марица, как ты узнала? — спросила удивленно Екатерина Дмитриевна. — Ведь ты даже на бирку не глянула.
— Зачем мне бирка. Он мамой пахнет.
Все по очереди стали нюхать детей.
— Они одинаково пахнут, — сделала заключение Алиса.
— Нет. Они не могут одинаково пахнуть. Они рождены от разных мам, и запах у них разный.
— А ну-ка, понюхай моего сына! — попросила Алиса.
Марица подняла другого малыша, принюхалась к нему, поцеловала в губки.
— Это Ионел, — был её приговор.
— Почему ты так его назвала? — побледнел Костя.
— Костенька, но так же звали нашего папу. Ты что, забыл? Пусть он будет Ионелом. Ведь вы до сих пор не выбрали имя. Так ведь?
Алиса глянула на мужа. Костя был взволнован, его глаза, наполняясь влагой, заблестели.
— Костя, пусть будет, как Марица хочет. Ведь мы с тобой не пришли к общему мнению.
— Но ты же не хотела, чтобы сын Иваном был. Я тебе предлагал, ты сразу отвергла.
— Но ты же про Ивана говорил, Костя, а не про Ионела.
— Это одно и то же.
— Нет, милый. Ионел звучит намного красивее. Пусть будет Ионелом.
— Спасибо, родная! — Костя нежно обнял жену, поцеловал.
Младенцы стали сучить ножками, скривили свои мордашки, захныкали, обмочили пеленки. Марица притащила ворох пеленок. Сначала постелила большую, на нее положила пленку, пеленку поменьше и ещё одну, сложенную косынкой. Когда все было готово, взяла одного малыша, положила на подготовленные пеленки, быстро и сноровисто запеленала.
— Это Богданчик, — протянула малыша матери. Точно так же поступила с другим младенцем.
— Это Ионелчик, — протянула ребенка Алисе.
Все стояли и удивленно на неё смотрели.
— Дочка, откуда ты умеешь так обращаться с новорожденными? — спросил удивленно отец.
— Папа, я сколько раз говорила вам, что мама с Алисой безответственные? У нас в клубе были двухмесячные курсы для будущих матерей. Я Алисе об этом сказала, но она отказалась туда ходить. Маме я ничего не говорила, она и так стеснялась своей беременности. Пришлось мне ходить.
Все рассмеялись. Она виновато улыбнулась, похлопала своими ресничками.
— А я гадал, куда это ты с куклой бегала? — сказал, смеясь, Костя. — Думал, моя сестрёнка в детство ударилась. А она бегала на курсы будущих матерей.
— Ты думаешь, мне это легко было? Знаешь, как на меня там косились? Все на мой плоский живот смотрели. Они все там вот такие были, — Она свела впереди живота руки.
Вечером купали детей. Вернее, купала Марица, все остальные с большой охотой выполняли приказы. Во время купания она сняла с младенцев бирки и вручила мамашам на память. Всем присутствующим это занятие доставляло большое удовольствие. Марица позволила папам полить руками из ванночки младенцев водой, при этом подробно рассказывала обо всех тонкостях этой процедуры. Всё шло хорошо, все были в заботах и хлопотах. Накупанные, запеленатые малыши насытились материнским молоком, заснули на руках у матерей. Уставшие, измотанные, но счастливые домочадцы спокойно поужинали, обмениваясь впечатлениями о детях. В 12 часов ночи кормление прошло спокойно. Вскоре в квартире наступила тишина спящего царства. В три часа ночи Ионел поднял всех на ноги. И откуда в этой крохе такой голосище? Он орал, не обращая ни на кого внимания, показывая всем свой беззубый ротик с розовым язычком. Его распеленали, но пеленки оказались сухими. Алиса попыталась его ещё покормить, но он не брал грудь, надрываясь в крике.
— Дай его сюда! — властно потребовала Марица. — Зря ты не ходила на курсы будущих матерей.
Алиса послушно протянула ей ребенка.
— Ах ты, ягодка моя! — девушка прижала к груди ребенка, поцеловала в обе щёчки. Тот замолчал, растянул в улыбке свой беззубый ротик. — Ну, вот уже улыбаешься. Тебе поиграть хочется, а тебя здесь никто не понимает, заставляют спать. Пойдем со мной. Пусть твоя мама спокойно поспит, а то у неё молоко может пропасть. Что ты тогда будешь кушать? — она ушла в свою комнату вместе с ребенком на руках, что-то ему нежно воркуя.
Все пожали плечами, улыбнулись, и разошлись досматривать сны. Марица принесла ребенка к себе, распеленала, дала ему время побыть свободным. Малыш пару раз замочил пеленки, стал ловить ртом свой кулачок. Девушка обеспокоено глянула на часы.
— Тебе рано кушать. Я сейчас напою тебя чайком с черной смородиной. Её можно давать малышам с первого дня жизни, — она стала готовить чай. У неё всё было припасено заранее. На столе стоял термос с кипятком, баночка с кипяченой водой, вазочка с черной смородиной в сахаре. Нескольких ложечек чая ему оказалось достаточно. Она запеленала ребенка, и вскоре он сладко спал, почмокивая губами, будто сосал грудь.
Марица прилегла на кровать рядом с ребенком, оставив ночник включенным, потянулась губами к щечке младенца, но тут тишину нарушил басовитый голос Богдана. Опять все, без исключения, были на ногах. Мужчины в трусах, женщины в ночных сорочках. Тут не до соблюдения приличий. Марица вбежала, отобрала у матери ребёнка, не слушая возражений.
— Вам спать надо! Я позабочусь.
Малыш оказался мокрым. Она переложила его на сухие пеленки, дала наиграться, запеленала и напоила чаем.
В шесть утра обе матери проснулись одновременно от мощного прилива молока в грудь, из-за избытка которого уже намокли пеленки, вложенные в бюстгальтеры. В квартире была тишина. После ночных концертов все крепко спали. Мамаши потихоньку вышли в коридор, улыбнулись, увидев друг друга, кивнули головами в знак приветствия. Дверь в комнату Марицы открывали с большой предосторожностью. Девушка сладко спала на правом боку на краю кровати. Рядом с ней лежали два запеленатых в одинаковые пеленки младенца. Они тоже спали.
— Господи! Да она сама ещё совсем ребенок, — прошептала мать. — Что делать? Дети спят.
— Давай подождем, — шепотом проговорила Алиса. — Они должны скоро проснуться. Их пора кормить.
Один ребенок скривил мордашку, завертел головкой. Алиса осторожно его подняла. Второй ребенок тоже стал проявлять признаки беспокойства. Его взяла Татьяна. Они были уже у дверей, когда Марица спросила спросонья:
— Вы их не перепутали?
Мамаши вздрогнули, как нашкодившие дети, глянули друг на друга, пожали плечами, стали нюхать детей. Снова глянули друг на друга и рассмеялись.
Татьяна вернулась, послушно положила ребенка рядом с Марицей.
— Кто это?
— Ионелка, — ответила Марица, не открывая глаз, лишь поцеловав малыша. Татьяна забрала у дочери своего сына.
Этот инцидент не нарушил спокойствие квартиры. Все продолжали спать.
— А, боксер уже завтракает, — Олесь Семёнович проснулся, сел рядом с женой, стал смотреть, с каким усердием ребёнок сосёт грудь матери. Он обнял жену. — А ты хотела лишить меня такого счастья. Ах, Танюша, Танюша!
— Спасибо тебе, Олесь! Это, оказывается, такое счастье вновь приложить ребенка к своей груди. Наверно, счастье материнства превыше всего. Как хорошо, что ты не позволил мне сделать той глупости. Смотри, какой бутузик получился, прямо, копия твоя.
— А как там другая копия?
— Тоже завтракает. Мы сегодня их перепутали.
— Это точно Богдан? Может, ты Ионела кормишь?
— Нет. Марица их определила, кто есть кто.
— Это уникум, а не Марица.
Марица спала до девяти утра, пока орущие дуэтом дети, не разбудили девушку. Она поднялась, накинула халатик, побежала в комнату к матери. Та меняла пеленки у ребенка.
— Марица, не беспокойся! Я управлюсь. У тебя завтра экзамен. Иди, лучше готовься.
— А что готовиться? Завтра сочинение. Я там такого им насочиняю! Пусть читают. Главное, чтобы ошибок не допустить. Я умею хорошо проверять. Я побегу к Алисе.
Алиса уже кормила ребенка.
— Марица, не волнуйся. У меня уже хорошо получается пеленать.
Девушка глянула на её работу, усмехнулась, но промолчала. Села рядом, стала смотреть. Ребенок шумно глотал, торопливо сосал, молока, видать, было достаточно.
— Ты поднимаешь ребеночка во время кормления?
— Зачем? — удивленно спросила Алиса.
— Ты посмотри, как он сосет. Слышишь, как шумно глотает? Это он с молоком заглатывает воздух. От этого воздуха животик становится раздутым, а сам он, как следует, не поел. Воздух этот потом обязательно выйдет через ротик, да еще молочко вытолкнет, то есть, срыгнет. Вот и получается, что из-за воздуха он не наедается, как следует, и то, что он съест, воздух может вытолкнуть. В результате, он быстро проголодается и будет орать. Может он от этого ночью орал.
— Что же делать, чтобы этого не было?
— Вот видишь, не хотела на курсы ходить. Я тебе говорила. Хорошо, что я пошла, и теперь все знаю. — Она заботливо постелила на плечо Алисы небольшую пеленку. — Вот сейчас он должен перестать сосать. Вот видишь? Он даже сосок выплюнул. Теперь подними его и сделай так, будто он стоит у тебя. Только придерживай спинку и головку.
Алиса подняла ребенка, как велела Марица. Его головка упала ей на плечо.
— Подержи так немного, пока воздух не выйдет, — они стали ждать. И действительно, вскоре с гортанным шумом вышел воздух. — Вот видишь, сколько его там было? А теперь корми дальше. Он больше не будет так глотать воздух. Он его глотает только в самом начале, когда очень голоден, и когда в груди самый большой прилив молока. Сейчас он утолил первый голод и уже не жадный. Теперь он будет спокойно сосать, пока не насытится.
Алиса продолжала кормление ребенка, с нежной улыбкой глядя на него.
— Мой Ионелушка! Мой сладенький. Правда, красивый мальчик?
—Очень красивый, — Марица пальчиком погладила его по щечке. — Мой племянничек. Смотри, он уже совсем утомился. Сейчас заснет. Ты за полчаса до следующего кормления распеленай его и дай ему свободно поиграть. Он наиграется, поест и будет хорошо спать.
— Спасибо, Марица! Что бы я без тебя делала?
— Ладно уж. Пойду, проверю, как у мамы дела.
Татьяна покормила ребенка, уложила его в кроватку. Когда вошла Марица, она сцеживала избыток молока в груди.
— Зачем вы это делаете? Оно вас беспокоит?
— Нет.
— Тогда нечего терзать грудь. У матери должно быть молока ровно столько, сколько необходимо ребенку. Если б оно вас беспокоило, тогда другое дело. Вы поднимали ребенка после кормления?
— Зачем?
— Мама, мне очень неудобно вас учить, но вы не знаете самых элементарных вещей, — она подошла к ребенку, протянула к нему руки.
— Не трогай, Марица. Он только что поел. А то срыгнет сейчас.
Она все же подняла ребенка, придала ему вертикальное положение и подошла к матери.
— Слушайте!
Татьяна непонимающе глядела на неё. В это время с сильным шумом из ротика ребенка вышел воздух, вытолкнув уже створоженное молочко.
— Я же говорила тебе, не трогай его, а то он срыгнет.
— Это он не срыгнул, а выпустил воздух, которого наглотался при кормлении. А теперь докормите его. И впредь делайте это сами.
Татьяне ничего не оставалось делать, как продолжить кормление.
— Видите? Вы его не докормили из-за того, что он наглотался воздуха. Теперь он будет сытенький, будет хорошо спать. Вы сможете отдохнуть. А за полчаса до кормления распеленайте его, чтобы он наигрался.
— Спасибо Марица! Что бы я без тебя делала?
Девушка улыбнулась.
— Только что Алиса мне сказала то же самое.
— Ты и её научила?
— Она вообще ничего не умеет. Но я научу её. Зря, что ли, я на курсы два месяца ходила.
